Андрей Имранов - Цитадель души моей

нечувствительно по правой руке когтями прошёлся. Нет, что ни говори, а услугу я вожаку

оказал, главного претендента на его место придушив. Может, намекнуть, позлить его?

Сатр! Нет, не оказал. Заметил я шевеление краем глаза, глянул быстро – встаёт мой

придушенный, шею трёт. Хвост поджатый, вид подавленный, но мне от этого не легче. Ну

что ж это я поторопился, чуял ведь, что надо еще пару минут подождать. Оплошал я,

оплошал – хорошего бойца в живых оставил. Теперь он только сильнее станет, и все

людские жизни, которые он в будущем заберёт, частью и на моей совести будут.

Злость мне сил добавила – если её в бою правильно использовать, от неё сплошная

польза – разум проясняет, боль притупляет. Главное – холодной её поддерживать, злость-

то. Не давать вскипеть нерассуждающей яростью. До того я, силы вожака справедливо

опасаясь, в ближний бой не лез, а тут – навстречу рванул. Он меня через бедро кинул, так

я даже мешать ему не стал – зря, что ли, у нас на тренировках один из сражающейся пары

всегда хвост на пояс одевает? За него-то я и зацепился, падая. И на ноги приземлился, у

верга за спиной. За хвост же и дёрнул, как следует, одновременно ногой под него с размаху

залепив. Причиндалы у вергов чуть повыше, чем у людей, так я об этом знаю и удар не

голенищем, а кончиком сапога наношу. Сдаётся мне, щенков у вожака больше не будет.

Пискнул он и сжался, локти к бокам прижав – точки болевые защищает. Эффект от удара в

пах не настолько хорош, как от удара по нервному сплетению – с ног не валит, но

выигрыш во времени даёт. Немного, но даёт. А мне и этого достаточно – прыгаю вожаку

на спину, валю его на землю, руку левую, сталью окованную, в пасть засовывая. Правой

рукой левую к себе тяну, коленями спину верга к земле прижимая. Дерну сильнее – шею

сверну. Но нельзя. Ничто тогда уже не помешает всем, уже мной побеждённым, на меня

наброситься. Жаль, но только двоих я теперь и смогу убить – тех, что после вожака

пойдут. Но уж их-то убить ничто мне не помешает. Думаю я так и вдруг понимаю, что

самку мне убивать не хочется. Вот не хочется, и всё тут. И злость боевая куда-то вдруг

уходит, вытекает, оставляя ощущение опустошённости и наполняя усталостью только что

звеневшие от силы мышцы. Что же это такое со мной?

Я растерянно отпускаю вожака и встаю с него, даже не думая, что он, быть может,

вовсе себя еще побеждённым не считает. Очень я самим собой удивлён. Переутомился, что

ли? На мое счастье, вожак рыпаться и не думает. Приподнимается, садится на колени,

говорит глухо, не поднимая головы:

- Уходи.

Я удивлённо окидываю взглядом оставшихся вергов. Ну, самка еще ладно, может, они

теперь настолько на людей похожи стали, что самки у них как бойцы никуда не годятся. А

второй-то чего? Взрослый, крепкий. Почему же… а, понятно. Только сейчас я и увидел –

раньше он впёред не лез, а теперь их передо мной всего двое осталось, и я заметил – нога.

Очень мерзко выглядящая рана ему левую ногу чуть повыше пяточного сустава

опоясывает. В петлю попал, несомненно – и как его только угораздило? Петли верги

настораживают силы неимоверной – человеку ступню запросто оторвать может, а если и

не оторвет, то сухожилия все повредит и суставы повыдергивает. Попал в петлю – всё,

инвалид. Понятно, что у вергов организм покрепче, но досталось и ему не слабо. Хромать

ему гордость не позволяет, но, похоже, только на это его и хватает – не хромать. Не боец.

Вообще.

Что-то быстро прохрипела-прорычала на вержьем самка – я не успел расслышать,

что. Сложные они для людей, языки бестий. Не в смысле сложности самого языка – тут-то

как раз наоборот, а в смысле произношения и на слух восприятия. Что медленно

произносится – еще туда-сюда понимаю. А так – нет. Только по интонациям ясно, что

возмущена чем-то самка. Вожак поднял голову, посмотрел на неё усталым взглядом.

- Щ-Крах, - сказал. «Как хочешь», то есть. Встал и в сторону отошёл.

- Дерись со мной, человек, - голос у самки тоном повыше, густой и звонкий. Согласные

чеканит, как молоточком по наковальне. В хоре имперском с таким голосом петь, а не по

лесам бегать. И что ей неймётся? Я уже уходить собирался, пусть даже вообще никого не

убив: надо мне в себе разобраться срочно. Ну да ладно. Сама напросилась.

Кстати, она времени-то зря не теряла. Я цепляюсь взглядом за её доспех, и брови у

меня сами от удивления поднимаются. Смотрю по сторонам – ага, у четверых доспехи