Василь Гигевич - Гуманоиды - Прямой контакт

Народ, беларускі народ,

Ты цёмны, сляпы, быццам крот.

І мовай тваёй пагарджаюць.

Давно это было, в иное время.

И за это, только за слово поэтическое, его за решетку посадили... Он же не разбойник был, из храмов никого не выгонял, всего лишь правдивое слово сказал...

Изменилось время, изменился народ, — памятник поэту поставили.

И почему-то закружится у меня голова, и снова до слез пожалею, что я не поэт, не хватает у меня слов, чтобы рассказать о тайнах бесконечных, людей объединяющих.

И как рассказать тебе, Лупоглазенький, об этих тайнах, о любви загадоч­ной? Как рассказать, когда и от чего она вспыхивает?..

А он, как пьяный или как неразумный, свое будет твердить:

— Понимаешь, я тут ни при чем, да и ты не виноват. Мы с тобой — всего лишь представители различных цивилизаций, послы, так сказать, доброй воли... Люди ваши, на Земле, так жаждут встретиться с нами, СЕТИ организовали, в которые миллиарды вбухивают, контактировать хотят, в телескопы нас увидеть, целые международные космические экспедиции создают, чтобы с нами скорее встретиться, а ты — против... Опомнись, деревня темная... Неужели ты против прогресса? Налаживать контакты мы должны. Тебе только и работы — пере­дать наши предложения, а прилететь — мы и сами на летающих тарелках к вам можем. Создадим межцивилизационную контактную группу, условия обсудим. Не будем же мы все делать ни с того ни сего... Главное, передай вашим, что мы — реальность. Передай, что это мы к вам когда-то прилетали и научили ваших жрецов пирамиды строить, разуму научили... И вот сейчас мы снова готовы помогать вам во имя светлого будущего и прогресса...

И что мне оставалось делать?

А что бы вы сделали на моем месте?

Махнул я в отчаянии рукой...

10

...Через иллюминатор самолета, когда домой летел, я смотрел вниз и видел там, в разрывах облаков, безбрежный океан.

Все думал над своими приключениями. И обидно мне стало почему-то... И снова одиночество на меня черной волной накатило.За чем в этой короткой жизни гоняться и за что цепляться?.. Почему люди стали такими растерянными? Почему они обеими руками хватаются за то, что им никогда не понадобится? Почему люди людям верить перестают? Почему же все время в бедах своих мы ищем виновных и никак не можем найти их?.. Почему радость исчезает из наших душ?

... И тогда я увидел внизу берег океана. На том берегу хижину, а в ней старика, который под утро видел львов — они будто котята выбегали из леса на берег и начинали играть. Днем к старику приходил мальчик из поселка. Старик и мальчик были одинокими, и как бывает в таких случаях, дружили. Говорили на равных о футболе, боксе и, конечно же, о рыбалке, так как ста­рик всю жизнь рыбачил.

Затем привидилось мне, как старик утром выплывает в море. Уходит далеко-далеко, куда рыбаки обычно не заплывают. На сардину он хочет поймать большую рыбу. И ловит ее. Вижу, как борются рыба и старик, и силы у них равные. Рыбина мощная, тянет лодку со стариком в океан без­брежный. И день проходит, и ночь, и новый солнечный день наступает, а они все сражаются, старик и рыба. До кровавых мозолей натираются руки старика, солнце обжигает кожу на плечах... Наконец утомленная рыба всплывает на поверхность океана. Она такая огромная, что в лодку никак не поместится. Старик привязывает ее к лодке и направляется к берегу. И вдруг возле лодки появляются ненасытные акулы. Острыми зубами они отхватывают от рыбины куски. И снова старику приходится бороться — бьет веслом по акулам, но их много, и они такие голодные... И ночью, когда старик подплывает к берегу, от рыбы остается только обглоданный скелет. Измученный, истощенный, с окровавленными руками, старик укла­дывается в бедной хижине. Я вижу, как утром в хижину приходит мальчик и, увидев окровавленные руки старика, а на берегу огромный скелет рыбы, начинает плакать.

И жаль мне этого старика до слез.

Жаль мальчика.

Понимаю — годы, века пройдут, а все так же старику будут сниться львы, все так же он будет ловить большую рыбу и бороться с акулами до самого конца... И все так же к нему утром будет приходить мальчик и плакать...

И еще увидел, когда сверху на задымленные облака смотрел, другого парня, того, который когда-то из дома ушел, и которого кани остаться про­сили. Увидел его, одинокого, в городской квартире. Среди ночи не спится ему — воду пьет из крана, а затем садится у окна и смотрит на тихую пустынную улицу, освещенную фонарями. Вспоминает, как осенний мороз­ный ветер с шелестом гоняет листву по остывшей земле, как первый снег кружит над деревенскими домами, над пустыми огородами. И тогда, в ноч­ной тишине, он начинает писать рассказ о жизни, о смерти, о том, как с пер­вым снегом в деревне свежуют вепря, как перед этим сорока, учуяв близкую смерть, из-за забора мелькнет перед глазами и, затрещав, зачекав, заломав хвост, тут же исчезнет.