Василь Гигевич - Гуманоиды - Прямой контакт

— Как это — где? — теперь уже я спрашивать буду. — На тропинке можешь встретить, на дороге. Мало ли где... Не в телевизоре же, и не в интер­нете ты его встретить можешь. Или ты, может, как моя знакомая, — только о женихе из интернета и мечтаешь?

И в ее голубые глаза пристально загляну... И снова синева озерная начнет затягивать.

Румянцем щеки вспыхнут, заалеет вся. Глаза к траве зеленой опустит. Если краснеет, значит, не все еще потеряно, не одичала еще...

Не буду, не буду ее до слез доводить...

Точить косу начну.

И тут она увидит, как из трубы моей бани сеется голубой дымок. И спросит:

— А у вас что, кроме дуба еще и баня есть?

Я и не подумаю работу бросать, покос у ее ног гнать буду и говорить:

— Как это может быть — чтобы у настоящего мужчины на даче и не было бани? Я после работы вечерком попарюсь там дубовым веничком.

Тихо так выдохнет:

— Хорошо вам, и дуб энергетический, и баня своя, а не казенная, где дышать нечем. А у меня — одни грядки с сорняками вечными.

Опять утешать буду:

— Ничего, это уж такая ваша женская доля — за мужчиной ухаживать да грядки полоть, хозяйство вести...

Покос мой — само собой получится — вокруг ее ножек ляжет.

И тут снова — глаза в глаза — взглядами встретимся. Опять я косу точить начну, а она тихо:

— А посмотреть можно вашу баньку? Может, если разбогатею, и я наду­маю такую построить.

— Конечно можно, — отзовусь. — Хорошему человеку всегда готов помочь. Заходи.

И вот она в бане. На полок смотрит, на печь — я ее сам сконструировал и три раза перекладывал — до толка доводил... На полок сядет, шепнет тихо:

— Тепленько здесь. Хорошая банька. Вы что, так один и будете париться?

— Почему это — один?.. Если хороший человек попадется, могу и при­гласить. Я что, жмот какой? Сама видишь, места хватает. А пара мне не жалко. И веничка с моего дуба энергетического хватит не только на двоих.

Голову печальная опустит. Задумается о чем-то только ей известном.

Затем молча из баньки выйдет. Вслед за ней по тропинке к калитке не пойду. Ведь у меня, как говорила мать, работы — по уши: баню нужно топить, косить. Посмотрю на ее ровную спинку, на фигурку округлую, на полные ножки. В самом соку женщина, не перезрела еще. Пропадает... Ни за грош пропадает... Буду стоять возле бани и молчать.

Как каменный.

А она, к калитке приблизившись, оглянется, и так тихонько:

— Вот бы мне попариться...

Как и положено — помолчу сначала, а потом скажу:

— Как смеркаться начнет, можешь приходить. Веник я сейчас замочу.

Бесшумное солнце к земле припадает — к той недосягаемой линии между полем и небом, которую называют горизонтом. В городе эту линию не уви­дишь — высотки каменные не дадут посмотреть на удивительное зрелище.

Но если ты за городом, где тишина и простор, перед глазами поле и лес далекий, а ты сидишь на скамейке у дома, тогда посмотри на большой красно­малиновый диск, который тихо клонится к сероватым облакам. И не спеши, ни в коем случае не спеши отводить взгляд от солнца, оно уже не слепит. Тишиной и спокойствием, окружающим тебя, будет наполняться душа твоя. Начнешь думать о дне прожитом.

О-о, как быстро он промелькнул! Только-только было ясное утро. И чи­стое и нежаркое солнце на востоке веселило и будоражило, согревало душу надеждой на неизбежное счастье. И уверенность была, что за долгий день столько сделать успеешь: и встретиться, и переговорить, и поработать. И ты спешил, хватаясь то за одно, то за другое, и часто средь бела дня, поднимая вверх глаза, видел палящее солнце, катящееся среди облаков. И думалось тогда: еще далеко до вечера, еще успеется... И снова, глаза от неба оторвав, хватался за свое привычное и запланированное, забыв о солнце, которое катится и катится к той недосягаемой линии, границе неба и земли. И вот, когда сидишь на скамейке и тихо смотришь на серовато-светлые сугробы, к которым склоняется малиновый диск, неожиданным чувством полнится душа: таким коротким оказался день!

И что ты успел сделать за этот день?

О-о, если бы этот день смог прожить заново, то совсем иначе провел бы его: не хватался бы за нескончаемую работу, по-другому говорил бы с людьми.

Но день заканчивается.

И тогда грусть окутывает тебя. И о чем-то другом начинаешь думать, словно в душу свою заглядываешь. И если не испугаешься, то увидишь там много лишнего, тебе ненужного, за что жадно хватался целый день.

Ах, если бы снова начался рассвет, то все иначе сделал бы...

Но солнце прячется за низкие серые тучи, стелющиеся над горизонтом, и скоро ночь серым, черным покрывалом опустится на землю.