w - Vasilyev Boris Lyubi Rossiyu V Nepogodu

имела, чем, кстати, объясняется трудное восприятие истории кресть-

янскими детьми. В деревнях не было ни исторической памяти, ни

исторических памятников, тогда как каждый житель даже скромного

Углича мог показать, где именно зарезали несчастного царевича

Димитрия: я уж не говорю о новгородцах, псковичах или смолянах.

Тысячелетняя история России разлита по ее городам, но отнюдь не по

весям, почему вся культурная база в деревне сосредотачивалась в

церкви.

Надо сказать, что церковь осознавала свою просветительскую

роль и весьма преуспела в этом направлении. Храмы на Руси вплоть до

казарменного решения Николая Первого строились только по

индивидуальным проектам, привязываясь как к местности, так и к

материалу, и каждое культовое здание было произведением

архитектуры. Оно служило жителям окрестных деревень первым и

единственным приобщением к настоящему искусству, тем более, что

внутри практически любой церкви их ожидало пышное театральное

действо, прекрасное пение, удивительная живопись, тщательно

продуманный интерьер, отработанная столетиями, по сути, балетная

пластика и необычная, распевная речь священника на чарующе не-

понятном языке. И это послужило основной причиной, почему по

воскресеньям и церковным датам прихожане ходили в церковь только в

самой парадной одежде. Души их были подготовлены к празднедству

необыкновенной красотой антуража, и молитва священнослужителя

падала на благодатную, уже вспаханную почву.

Совершенно по иному церковь воспринималась в городе. Во-пер-

вых, церквей в городах было более, чем достаточно, почему они и не

воспринимались горожанами, как "храмы искусства". Во-вторых, если

крестьянский труд был консервативно-однообразным - сын пахал

точно так же, как дед и отец - то труд горожанина зависел от

потребностей города, почему и не мог законсервироваться раз и

навсегда. Это делало жителей городов более активными, более

приспособленными к изменяющейся житейской обстановке и - более

циничными, нежели жителей деревенских.

Для большинства из горожан - особенно с конца девятнадцатого

столетия - посещение церкви превратилось в привычную семейную

5

традицию, которую традицюнно и не нарушали. А дворянство в массе

своей вообще не было религиозным, поскольку обладало знаниями,

нравственность приобретало в семье и посещало церковь далеко не

всегда, а, как правило, лишь по мере собственной традиционной

надобности: крещения, свадьбы, отпевания и - говение, так как без

церковной справки о прохождении этого обряда не выдавался

заграничный паспорт. Дворянско-городская культура рассматривала

религию, как традиционный институт общей культуры, тогда как село

видело в ней средоточие духовной красоты, христианской морали,

семейных устоев и, увы, первых (и чаще всего - последних) уни-

верситетов в своей жизни.

Итак, попробуем сделать вывод. Христианско-деревенскую

культуру организовывали и доводили до сельского населения религии

всех конфессий. Дворянско-городскую - сам город как таковой,

хорошее воспитание и вполне достойное образование, основой

которого в России всегда были история и литература.

Иначе обстояли дела в среде многочисленных носителей

деревенской культуры. Русский мужик, вопреки предсказанию

Некрасова, ни Белинского, ни Гоголя с базара не понес. Он

довольствовался

расхожими

иллюстрированными

книжонками,

которые продавали офени с лотков вместе с бусами, крестиками,

леденцами, платочками и тому подобным набором. Книжонки вполне

соответствовали ассортименту офень, но даже их покупали не очень-то

бойко, поскольку и денег-то у крестьян никогда не было, а

практическая жилка, воспитанная тысячелетним опытом выживания в

условиях постоянного рабства и перманентных голодовок, не

усматривала в книжках повода для траты считанных копеек. Деревня с

большим удовольствием читала Псалтирь да "Жития святых", причем,

по словам Горького, старательно выискивала в "Житиях" рассказы о

святых мучениках. Подробности этих святых мучений почему-то

особенно привлекали крестьянское внимание, что специально

подчеркивал Алексей Максимович в статье "О жестокости русского

народа". И это наблюдение великого писателя нам следует запомнить,

потому что мы еще вернемся к этому психологическому феномену.