Камиль Зиганшин - Скитники

Внезапно тишину нарушил дробный стук пулеметных очередей и шквал беспорядочной стрельбы. Колонна встала. Лошади беспокойно запрядали ушами. Казаки напряженно вслушивались и, с тревогой осматриваясь, то и дело бросали вопросительные взгляды на ротмистра.

Тот спешился, успокаивающе погладил норовистую кобылу по лоснящейся, коричневого цвета шее, снял фуражку с белой офицерской кокардой и, вытирая платком капельки пота с громадной лысины, охваченной пушистым венчиком золотистых волос, пошел к крытой повозке. Здесь надел фуражку, зачем-то спустил на подбородок ремешок, расправил широкие, немного вислые плечи и, вытянувшись по стойке смирно, обратился к начальнику штаба – подполковнику Лосеву Олегу Федоровичу, оказавшемуся в обозе по причине внезапной лихорадки. Выслушав его распоряжения, вскочил на кобылу и сверху вполголоса скомандовал:

– Слушай приказ командира. Сворачиваем на террасу. Ехать по одной колее, след в след. Морды лошадям стянуть, чтоб не ржали, не курить, не разговаривать.

Когда с тракта скатилась последняя подвода, ротмистр с Шалым, пятясь, присыпали следы от колес трухой из листьев и травы. Проделали они это столь искусно и тщательно, что уже и самим не разобрать было, где же проехали телеги.

Сгрудившись за каменным развалом, отряд томительно ожидал – что дальше? Установилась такая тишина, что было слышно позвякивание конской сбруи и чмокание жеребенка, припавшего к вымени матери.

Тут уже сам Лосев, собравшийся, словно тугая пружина, встал на передок повозки и оглядел всех цепким ястребиным взглядом. Обветренное, со стальными, слегка навыкате, глазами, высоким лбом, острым с горбинкой носом и тонкими губами, всегда безукоризненно выбритое лицо подполковника, скупые и точные, несмотря на болезнь, движения выдавали в офицере твердого и бесстрашного воина. На нем была подбитая беличьим мехом и крытая тонким сукном защитного цвета бекеша с серым каракулевым воротником. На ногах хромовые сапоги.

Приглушив голос, он распорядился выставить дозоры, а самых опытных следопытов, Дубова и Шалого, отправил на разведку.

Прошли два бесконечно длинных часа томительного ожидания. Всякий раз, когда от порывов ветра начинала перепуганно лепетать листва, люди настораживались и до звона в ушах вслушивались в доносившиеся звуки.

– Ку-ку, ку-ку, ку-ку (не стреляй, свои), – подала наконец парольный голос «кукушка».

– Ку-ку, ку (понял, проходи), – ответила другая.

Из густого ельника вышло пять человек. Впереди казаки, за ними трое офицеров. Старший по званию, штабс-капитан Тиньков Николай Игнатьевич, загорелый, коренастый, довольно высокий, с гвардейской выправкой, в кителе с изрядно потускневшими золотыми погонами, со скрученной бледно-серой шинелью через плечо, подойдя к Лосеву, резко вскинул руку к козырьку:

– Здравия желаю, господин подполковник! Разрешите доложить.

– Докладывайте, только потише.

– При подходе к Караульному камню попали в засаду. Красные фланговым огнем из пулеметов всех положили на поляне. Я, мичман и юнкер успели укрыться за буреломом. Поднимаясь в горы, встретились с разведчиками.

– И что, много красных?

– Точно сказать затрудняюсь. Судя по плотности огня, человек сорок.

– Так, нас восемнадцать… Маловато… Что с полковником Степановым? Убит?

– Убит. По нему первому и били.

– Жаль… – Лосев снял фуражку, стиснул кулак так, что пальцы побелели.

– Простите, господин подполковник, забыл доложить. Казак Дубов видел среди красных, когда те добивали раненых, денщика полковника – Хохлова.

Лосев нахмурился:

– Вот паскуда! А врал, что занедужил. Теперь ясно, почему вас поджидали и постреляли, как щенят слепых… Сие в корне меняет дело… Хохлов ведь знает, что следом идет обоз с провиантом и боеприпасами, – сам подводы собирал… Надо срочно решать, как нам действовать. Вижу два варианта. Первый – возвращаемся в Охотск, а там по обстановке. Второй – спускаемся по ключу к речке Юдоме и по ней сплавляемся до Аянского тракта. Там ожидаем группировку генерала Пепеляева. Какие у вас, господин штабс-капитан, соображения на сей счет?

– Возвращаться в Охотск – позорно. Полагаю, вариант с Юдомой оптимальный.

– Я тоже склоняюсь к нему – Юдома рядом. Если поднажать, на Аянский тракт дней за пятнадцать выберемся. Но прежде надо нанести урон противнику. Уйти, не отомстив за товарищей, – постыдно для офицера.

– Оно, конечно, так, однакож силенок у нас маловато…