Камиль Зиганшин - Скитники

Туда помимо сведений о брачевании, рождении и смерти вписывались и иные значимые события. У него же хранились и труды пустынника Никодима. В совокупности эти рукописи довольно полно отражали нестяжательную жизнь уединенной общины.

На исходе духовитого июльского дня в канун Иоанна Предтечи братия собралась у молельни на вечернее правило и поджидала наставника, наблюдая, как в лучах закатного солнца тихо тлеют, чуть дымясь, облака. Казалось, ничто не может нарушить сопутствующий всякому летнему вечеру умиротворяющий, льющийся с небес покой, как вдруг земля под их ногами дрогнула. Люди, кто удивленно, кто настороженно переглядываясь, спрашивали друг дружку, мол, было что али поблазнилось? И тут последовали толчки, один сильнее другого. Под конец же тряхануло столь изрядно, что все вокруг пришло в движение: закачалось из стороны в сторону било, стукнула входная дверь, внутри молельни что-то с грохотом упало. Даже могучие кедры встрепенулись, взмахнули патлатыми лапами. С крутояра обрушился, подняв волну, пласт земли. Пав на колени, скитники вразнобой забормотали, крестясь: «Защити и спаси, святой угодник Николай Чудотворец, укрой и оборони подопечных своих…», «Отче наш! Иже еси на небесех…».

Подошел слегка запыхавшийся наставник Григорий. Его голос на фоне всеобщего замешательства прозвучал на удивление спокойно и уверенно:

– Братья, не страшитесь – это землетрясение. Коли толчки не повторятся, Бог даст, начнем службу. А пока, Демьян, возьми ребят и вынесите из избы, от греха подальше, болящую Марфу. Анастасия с Ефимьей уже побежали к ней.

В ожидании – тряхнет, не тряхнет? – мужики нервно трепали бороды, покусывали усы. Прошло с полчаса – толчков не последовало. Успокоившись, осторожно вошли в молельную. То, что они увидели там, повергло людей в ужас – икона Божией Матери в вызолоченном окладе лежала на полу ликом вниз.

– Господи помилуй! Господи помилуй! Беда-то какая! – запричитал седой как лунь дед Тихон.

– Худой знак. Похоже, Божья Матерь серчает на нас, – севшим голосом произнес тоже не на шутку встревожившийся наставник. – Кабы беда не грянула. Надобно большой умирительный молебен провести. Да поможет нам пречестный и животворящий Крест Господень, – добавил он, бережно поднимая образ Богородицы.

*

Ефимия, спустившись к реке за водой, первая заметила, что Глухоманка поднялась. Поначалу значения этому не придали. Заволновался народ, лишь когда затопило мостки, на которых бабы стирали белье.

– Похоже, от землетряски где-то реку запрудило, – продребезжал сквозь завесу усов престарелый Тихон. – Надо бы поискать да ослобонить проток.

Наставник согласился с ним и велел мужикам взять топоры, пилу и обследовать речку.

Спускаясь вдоль русла, скитники отмечали, что уровень воды становился все выше и выше. Местами деревья стояли уже наполовину затопленные. Но лишь подойдя к «воротам» – скальному разлому, через который Глухоманка убегала к Большой реке, – обнаружили причину затопа: земляную, вперемешку с камнями, высокую плотину, образованную обвалившимся склоном. Здесь вода уже залила почти всю пойму, и к стихийной плотине пришлось пробираться гривкой.

Процесс разрушения «ворот» все еще продолжался. От внутреннего напряжения по оголившемуся сколу, потрескивая, расходились змейки трещин, из которых то и дело сыпалась мелкая крошка. Пока обследовали завал, сверху сорвалось несколько обломков, не причинивших людям вреда по чистой случайности. Один из них упал в воду и обдал мужиков зернистыми брызгами.

– Эка напасть! – сокрушался Корней.

– Кабы еще шибче не закупорило. Пришла беда – отворяй ворота, – с опаской прошептал Матвей, отряхиваясь от воды.

– Да туточки, паря, все наоборот – ворота-то как раз закрыли, – с улыбкой хмыкнул стоявший рядом Демьян, но его шутку никто не поддержал – вода прибывала на глазах. Мужики заторопились обратно.

*

Выслушав сказ Корнея, обеспокоенный наставник отложил лестовку:

– Что делать будем? Может, собор созвать?

– На собор времени нет. Да и сколь ни бей языком о кремень – огня не будет. Вода того и гляди в скит зайдет! Пока не поздно, надо дома разбирать и на верхний уступ переносить либо еще чего измыслить. Вон моя Дарья предложила выйти всем миром да попробовать раскопать тот завал.

– А что, дело говорит! Какой он высоты?

– Саженей пять-шесть с дальнего края. А ближе к склону, пожалуй, все

десять будет.

– Не шутейная работа, да сам знаешь: глаза боятся, руки делают. Сзывай народ, помолимся и не мешкая отправимся.