Камиль Зиганшин - Скитники

Оглушенный горем, Корней никого не хотел видеть, ни с кем не желал разговаривать.

Пытаясь отвлечь сына, Елисей увещевал:

- Что поделаешь, сынок. Плоть бренна, лишь дух вечен. Настанет время, коли будешь жить по совести и чести, с дедом на небесах, даст Бог, опять свидишься.. А сейчас сходил бы ты к своим водопадам. Ты же знаешь - вода живость дает.

Добравшись до ревущего каскада, Корней поднялся на береговой уступ. Порывы ветра обдавали влажной пылью.

Сбегавший с гор полноводный поток, достигнув отвесного уступа, срывался с него жемчужной лентой, распадавшейся в воздухе на крупные, а чем ниже, тем все более мелкие искристые гроздья. Исчезнув в клокочущем котле, они выныривали уже белопенными парусниками и с панической торопливостью устремлялись к следующему сливу. Некоторые хлопья, по воле замысловатого течения, забрасывало в заливчик, где они, сбиваясь в большие и малые флотилии, важно курсировали друг за другом. Иные “парусники” вновь выносило на основную струю, и река, подхватывая, увлекала их за собой. Но сверху, на смену им, уже спешило новое пополнение.

Монотонный гул и размеренное круженье хлопьев пены притягивали, завораживали взор. Корнея вдруг осенило: ведь и в жизни во всем так. Одни уходят, на смену им появляются другие. Рушатся старые деревья, но на сдобренной ими почве поднимается еще более сильная и густая поросль молодых.

От этой мысли как-то сразу полегчало.

Корней разделся. Но не поплыл, как обычно, а зашел под уступ и встал под низвергающийся слив. Падающая вода сотрясала тело, массировала каждую мышцу, наполняя их жизненной силой. Хлесткие, упругие удары как бы выбивали, выдавливали из него горестные мысли. Они казалось стекали вместе с эластичными струями на каменное дно, а взамен вливались новые силы и энергия, пробуждавшие острое желание желание жить.

После такого омовения Корней почувствовал себя заново рожденным. Он понял, что жизнь не остановилась, что нужно действовать и что лучшей памятью о деде будет продление начатых им дел.

По дороге в скит Корней решил просить отца засылать сватов к родителям Даренки.

Завещание Маркела

Шли годы. Спустился с гор и вскоре помер Лука-Горбун. Из первооснователей, выходцев Ветлужского монастыря, в живых оставался лишь длиннобородый старец Маркел. Бог хранил его девяносто второй год.

Женился на Даренке и обзавелся ребятней Корней. Григорий с Ефимьей поселились в пристрое к дому наставника. Вскоре и профессор привел в дом хозяйку - овдовевшую тетку Корнея, бойкую, юркую и всегда веселую Анастасию. Выросла и стала невестой проворная охотница - Ефимья.

Маркел, совсем ослабевший глазами, частенько просил домочадцев почитать вслух книги, из монастыря принесенные и Никодимом писанные. Слушая последние, старец невольно изумлялся, сколь подробно и верно описал его друг историю общины, сколь глубоки и точны его умозаключения и наблюдения.

Предания и заветы старины в скиту хранились по-прежнему бережно. Послушание старшим не ослабевало и даже, наоборот, укреплялось. В их душах не было места сомнениям, колебаниям. Истины веры они впитывали с молоком матери, и никто и ничто не могло их поколебать. Жили, одним словом, по заветам истинного православия, оберегавшим их от соблазнов и недугов. Довольствовались, как и повелевал Создатель, малым.

- Воля старцев - святая воля, - считали в общине.

Но время неумолимо. Зимой, после Рождества Христова, слег-таки белоголовый, высушенный годами Маркел. Изрытое морщинами лицо старца еще более сморщилось, туман подкравшейся смерти погасил взор. Иногда наставник все же приоткрывал глаза и начинал говорить слабым, но внятным голосом находившимся при нем неотлучно Григорию и Ефимии:

- Ухожу из этой жизни счастливым: с Божьей помощью все наказы святого великомученика Константина исполнил, не отступил ни на шаг. И людей довел, и скит основал, и реликвии заповедные сберег. И живем в мире, согласии. Рад так же, что могу передать общину в руки надежные. Полагаю, тебя, Григорий, братия определит наставником.

Ученый от таких слов несколько сконфузился:

- Спасибо на добром слове, но верно ли то будет? Знаю, что люди верят мне, не считают чужим, но в общине и кроме меня есть немало достойных.

- Спорить не будем. Братия сама решит. Но я так долго живу, что наперед все знаю. И люди тоже не слепые. Хорошо, что вы дружны с Корнеем. Он, конечно, несколько чудной, но более верного человека не сыскать…