Камиль Зиганшин - Скитники

Вскоре все работоспособное население скита – сорок семь душ – шло к воротам. Становище разбивали уже в сумерках неподалеку от плотины. Тщательно обследовав завал, установили, что его основу составляет отколовшийся скальный монолит, легший точно поперек русла, не достигнув, к счастью, противоположной стенки. В том месте он состоял из спрессованной мешанины осадочных пород. Было очевидно, что копать траншею возможно только на этом участке.

На следующий день, как только солнечный луч поцеловал вершины окружавших Впадину гор и те благодарно просияли, скитники дружно принялись грузить землю в корзины, сплетенные из тальника, выковыривать из грунта камни и переносить их на противоположный от водоема край плотины, где все сбрасывали вниз. Чтобы поменьше докучало комарье и слепни, разложили несколько дымокуров. Наплывавшие волны ветра подбирали сизые клубы и разносили по завалу. Люди кашляли, глаза слезились, но приходилось терпеть.

Поначалу дело шло медленно. Скучившись в беспорядочную толпу, люди больше мешали друг другу. Сметливая Дарья предложила выстроиться в цепочки. Работа сразу заспорилась. Раскоп ширился и углублялся с каждым часом.

За три дня удалось прокопать довольно глубокую канаву – не менее четырех саженей. Углубляться дальше не получалось: нижние камни вмяло в грунт столь плотно, что, как ни старались, не могли их даже пошевелить.

Вода все это время поднималась, и уже наутро после завершения работ она, курчавясь мелкими воронками, хлынула в рукотворный канал.

Затопление остановилось. К этому моменту западная оконечность Впадины почти вся оказалась под водой. Наставник, работавший эти дни наравне с братией, тут же на плотине, радостно целуя землю, воспел псалом благодарения Спасу и матери его Пресвятой Богородице. Люди ликовали. Еще бы – спасли скит!

Корней обнял Дарью:

– Какая ты у меня умница!

Жена просияла и легонько прижалась к мужу. Уже тринадцать лет, как живут они вместе. Дарья с годами хоть слегка и пополнела, но красоты не утратила. Всех поражала ее царственная осанка, изящный поворот головы, а в особенности походка. Ходила Дарья не так, как другие. Она как бы несла себя, несла ровно, с неспешной грацией. При этом никакой надменности или высокомерия. Со всеми была простой и приветливой, никогда не чуралась работы, даже самой грязной и тяжелой.

*

Уже в следующую весну на богатом кормами мелководье, усыпанном множеством островков, остались на гнездование сотни гусей и уток. Воздух звенел от их надсадных криков до тех пор, пока птицы не сели на яйца.

В середине лета, когда у гусей началась смена пера – линька, их брали голыми руками. Тут не зевай – коли успеет гусь выправить перо, он уже не твой. Скитники, двигаясь цепью и крича во всю мочь, загоняли птиц в заранее расставленные сети. Таким способом удавалось заготовить столько гусаков, что их хватало на долгую зиму.

Не сразу, а по прошествии трех лет водоем закишел рыбой.

– Славны дела твои, Господи! – Люди восхваляли Создателя за щедрость и корили себя за умственную скудость, не позволившую сразу оценить, какие достоинства таило в себе рождение «моря».

А через четыре года уровень воды постепенно стал понижаться и за лето упал на полторы сажени. К счастью, это мало повлияло на численность птиц и рыб. Их развелось к тому времени столько, что хватило бы прокормить не один десяток скитов.

Причину нового каприза Глухоманки выяснила вездесущая ребятня, ходившая удить рыбу на плотину. Оказалось, что река, промыв в склоне хребта проток в пещеру, ушла в подземное русло, выходя, как много позже скитники узнали, мощным ключом прямо со дна Большой Реки. Русло Глухоманки с десятками мощных порогов обнажилось и превратилось в сухую ленту из громадных валунов и каменных уступов.

ВЕРНЫЕ ПРИСЯГЕ

Чтобы познакомить читателя с возникшим более десяти лет назад в семидесяти верстах от скита поселением, нам придется вернуться в август 1922 года…

Исковерканный колеями, копытами и тяжелыми сапогами Охотский тракт после затяжных дождей за ночь подветрило. Лошади шли ходко, хотя и тянули вполсилы. Объезжая обоз из конца в конец, краснолицый ротмистр Пастухов окидывал его беспокойным взглядом маленьких зеленоватых глаз и то и дело поторапливал служивых:

– Побойчей, ребятки! Запаздываем. Коли к вечеру догоним голову, всем по чарке выдам! – при этом выразительно похлопал по притороченной сзади седла суме.