Juan Román - 0840088001426705588 .. - .

относится к 1934 г., но некоторые сделаны явно позднее) упоминает "Истории миссис

Гэмвелл о том, как ГФЛ одно время настаивал `я маленькая девочка'..." Энни Гэмвелл не

могда наблюдать такое позднее 1897 г., поскольку именно тогда она вышла замуж и

съехала из дома 454 по Энджелл-стрит; а общий контекст записи (Барлоу упоминает о том,

как Лавкрафт взахлеб читал Теннисона, стоя на столе) датирует событие еще 1893 годом.

Далее у нас есть письмо Лавкрафту от Уиппла Филлипса, датируемое 19 июня 1894 г.: "Я

расскажу тебе побольше о том, что видел, когда вернусь домой, если ты хороший мальчик и

носишь штаны ". Последние два слова Уиппл подчеркнул. Подтекст намекает, что Лавкрафт

в то время не любил носить штаны.

Вопреки всему вышеперечисленному в последующей жизни Лавкрафта я не вижу

свидетельств реальных проблем с гендером; во всяком случае, он демонстрировал живое и

стойкое предубеждение к "маменькиным сынкам" и гомосексуалистам. Сюзи могла

мечтать о девочке и пытаться сохранить эту иллюзию в течении несколько лет, но

Лавкрафт даже в детстве был упрям и, как рано становится очевидно, мальчишком с

нормальными мальчишечьими интересами. В конце концов, именно он в шесть лет

настоял, чтобы ему отрезали роскошные локоны.

Помимо чрезмерной заботы о сыне Сюзи воспитать на свой манер его способами, которые

он находил или раздражающими, или просто невыносимыми. Где-то в 1898 г. она

попробовала записать его в детский танцкласс; Лавкрафт "испытал омерзение к [этой]

мысли" и, с пылу с жару от свежее выученной латыни, строкой из Цицерона: " Nemo fere

saltat sobrius, nisi forte insanit! " (Трезвый муж не танцует, разве что он безумен).

Несомненно, у него выработалось определенное умение настоять на своем, ибо - как и в

случае с воскресной школой (видимо, в предыдущем году), которую ему позволили не

посещать, - уроков танцев он благополучно избежал. Но не избежал уроков игры на

скрипке, которые продолжались целых два года, между 7 и 9 годами.

Правда, инициатором этих уроков был он сам:

Мои ритмические наклонности привели меня к любви к музыке, & я вечно

насвистывал & мурлыкал себе под нос, пренебрегая условностями & хорошими

манерами. Я был столь верен в темпе & мелодии & выказывал столь

полупрофессиональную точность & вычурность в своих простеньких опытах,

что моя просьба о скрипке была удовлетворена, когда мне исполнилось семь

лет, & я был отдан в обучение к лучшему детскому учителю музыки в городе -

м-р Вильгельму Науку. За два года я достиг такого прогресса, что м-р Наук был

в восторге & объявил, что я должен выбрать карьеру музыканта - НО

нескончаемая нудность упражнений истощила мою вечно чувствительную

нервную систему. Моя "карьера" продолжалась до 1899, ее вершиной стало

публичное выступление, на котором я играл соло из Моцарта перед

аудиторией приличного размера. Вскоре после того мои амбиции & склонности

рухнули как карточный домик... Я перестал выносить классическую музыку,

поскольку для меня она значила массу мучительного труда; & я положительно

возненавидел скрипку! Наш доктор, зная мой нрав, посоветовал немедля

прекратить уроки музыки, что поспешно и воспоследовало.

Другие рассказы Лавкрафта об этом эпизоде не слишком разнятся в деталях. Одно

любопытное уточнение содержится в письме 1934 г.:

...У меня были перебои в работе сердца - на которые скверно влияло

физическое усилие - & такие острые проблемы с почками, что местный врач

прооперировал бы камень в пузыре, не поставь бостонский специалист более

верного диагноза & не сведи их к нервной системе. Тогда мне было 9 & я был

доведен до крайне раздраженного состояния тяжелыми уроками на скрипке.

По совету специалиста эти уроки были прекращены...

Похоже, уроки игры на скрипке прекратил именно этот специалист, а не семейный

доктор.

Хотелось бы привязать второй "почти-срыв" Лавкрафта к окончанию этих уроков,

однако по его словам первый произошел в 1898 г., а второй - в 1900 г. В любом случае, он

явно продолжал испытывать значительную нервную нагрузку; ситуацию отчасти

облегчило, отчасти усугубило поступление Лавкрафта в школу, откуда его его заберут

всего через год (1898-99). Брошенное им в 1929 г. замечание, что "лето 1899 я провел с

моей матерью" в Вестминстере (Массачусетс), заставляет строить догадки о цели этой