Unknown - GUSchE_VODY

Я улыбаюсь в ответ.

-И это смешно?

-Это смешно, потому что ты должна проводить вечера с парнем, который думает, что «вторая

база» (сленг. женская грудь) значит - держаться за руки, кто знает, что такое айоли и нашел

бы достойное место работы на лето, в то же время работая над своим вступительным

сочинением в Гарвард.

-Тьфу, - Я строю гримасу. - Ты говоришь, как моя мама. В смысле, слово в слово.

Томас улыбается.

-И вместо всего этого, ты проводишь время со мной.

-Ты ведешь себя, как настоящий джентльмен.

-И ты даже не представляешь, каких сил мне это стоит.

От его тона у меня перехватывает дыхание. Мои руки замирают на карманах пиджака, который я осматриваю, и я поднимаю взгляд на Томаса. Его глаза темные и глубокие, и на

мгновение я вспоминаю тот момент на кухне.

«Не заставляй меня брать тебя на руки и усаживать в кресло».

Я помню силу его рук, когда он нес меня через лес. И я снова хочу почувствовать их на своем

теле.

Я внезапно краснею, думая об этом. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не

броситься ему на шею.

Можно подумать, я могла бы контролировать себя.

Я сую руки в карманы жакета, только чтобы занять себя чем - нибудь, чем угодно, чтобы

отвлечь себя от мыслей толкнуть Томаса на пол и напрыгнуть на него сверху. Мои пальцы

сжимаются на сложеном несколько раз листе бумаги.

Я вытаскиваю его на свет. Томас каким - то образом придвинулся ближе. Наше дыхание

громко отдается в небольшом пространстве между нами.

Томас внимательно смотрит мне в глаза.

-Я кое - что нашла. - Мой голос звучит прерывисто, будто я бежала кросс. Сердце вторит

дыханию.

Томас берет листок. Это сложенный листок из блокнота, ничего особенного. У Томаса уходит

мгновнеие, чтобы отвести от меня взгляд, и когда он это делает, я чувствую облегчение, будто с меня сняли колдовские чары.

Он слегка разворачивает листок, смотрит, что это такое, и затем снова сворачивает его.

Бросает его рядом с рецептом.

-Ничего особенного, - говорит он едва слышно.

Я поднимаю листок.

-Что это?

-Просто рисунок.

Я начинаю разворачивать его, но его внезапная перемена настроения заставляет меня

остановиться.

-Ты не против, если я...

Томас пожимает плечами и берет другую пару брюк.

-Вперед.

Бумага гладкая, сложенная вдвое, будто записка, которая должна поместиться в конверт. При

слове «просто рисунок» я ожидала увидеть глупый набросок или карикатуру на учителя или...

что угодно, на самом деле. Что угодно, только не то, что можно запросто вывешивать в рамке

на стене. Или хранить в музее.

Рисунок выполнен карандашом, и художник настолько талантлив, что чувства буквально

льются с бумаги. Все ракурсы переданы идеально, линии и тени четкие, как на фотографии.

Женщина сидит за столом, одетая в халат и смотрящая в окно. Перед ней стоит чашка кофе.

Не знаю, откуда я знаю, что это кофе, но я в этом уверена. Ее волосы заколоты в растрепаный

узел на затылке. Она не молода, но все еще привлекательна. В ее глазах отчаянная тоска по

чему - то.

-Она чего - то хочет, - говорю я, не раздумывая.

-Ага, - отвечает Томас. - Сигарету.

Я смотрю на него.

-Это на следующий день после того, как она бросила курить.

-Это твоя мама? - тихо спрашиваю я.

-Да.

-Она прекрасна. - Я не должна быть удивлена. Ведь у нее красавец - сын.

-Да. Была. - Томас берет у меня листок и снова его сворачивает.

-Это ты нарисовал?

Он медлит.

-Я хотел, чтобы она знала, как выглядит. Чтобы она помнила, что смогла прожить целый день

без сигарет, и что ей больше никогда не нужно выглядеть так жалко.

Я не спрашиваю, почему он ее не сфотографировал. Этот рисунок в сто раз лучше любой

фотографии: такой она выглядит в представлении своего сына.

-Она носила его с собой, - говорю я.

Томас пожимает плечами.

-Или она сунула его в этот жакет и больше никогда о нем не вспоминала. Это не важно.

Я хмурюсь, не зная, что сказать.

Томас - художник.

«У тебя есть какие - нибудь хобби? - Конечно».

Почему он не хотел мне рассказывать? Это еще одна часть загадки. Я чувствую себя так, будто начала собирать пазл из двадцати четырех деталей, а внутри коробки оказыватеся

двусторонняя мозаика из пяти тысяч деталей, не имеющая четких углов.

Томас достает еще одну вещь из коробки и тоже ничего не говорит. Я следую за ним, вытаскивая из коробки другую пару джинс.

Ничего.

Я хочу спросить Томаса о рисовании, как давно он этим занимается, хочет ли пойти в