Джордж Байрон - Три старинные повести о вампирах

Последний год в колледже был отмечен большей свободой, чем предыдущие. Нам разрешалось выходить в город после занятий с условием возвращаться засветло. Я не удивился, обнаружив в окрестностях гостиницу с красным фонарем у входа. Не я один, многие мои товарищи пользовались услугами этого заведения.

Я не был стеснен в средствах, физическое здоровье, а вместе с ним и похоть, били через край. Я стал завсегдатаем гостиницы, а потом еще одной, обнаружившейся на самой окраине города. Девушки получали щедрые подарки и в ответ давали все лучшее, что продажный разврат способен преподнести покупателю. Это постыдное безумие продолжалось всю зиму. Весной я почувствовал, что, хотя силы мои не убыли, направление мыслей и желаний сменилось. Лживое многообразие порока наскучило мне, и за веселым и ярким фасадом я увидел одну и ту же комнату, в которой я день за днем совершаю одни и те же постыдные действия вкупе с бесчувственными девками, чей истинный интерес подогревается лишь надеждами на заработок.

Мысли о Кларе снова стали посещать меня. Мне опять захотелось видеть ее, я хотел общества свободной девушки, которая если и примет мои ласки, то сделает это добровольно, влекомая чувством, а не принятым на себя обязательством и жаждой денег.

Я не мог написать Кларе, не мог спросить о ней в письме домой, я мог лишь ждать конца учения.

Из писем отца я узнал, что мне присвоен чин корнета и что, проведя дома один месяц, я должен буду отбыть в полк, который, впрочем, располагался на не очень значительном удалении от нашего замка.

Это были уже не каникулы, а отпуск, я был уже не учеником колледжа, а офицером. Я казался себе опытным сердцеедом и лихим забиякой, но робость, которая, хвала Создателю, продолжала жить в моем сердце, удерживала меня от прямых расспросов в деревне. Дело в том, что я нигде не видел Клару Эверард. Мне хотелось показаться ей в новом обличье, с новым опытом и ухватками. Я мечтал увидеться с ней наедине и повести себя с важностью и достоинством, но нигде не мог найти ее. Наконец, смущаясь и краснея, я завел разговор о жителях деревни с Джозефом, которого взял с собой на охоту.

После презрительного пересказа деревенских сплетен Джозеф перешел, наконец, к тому, что интересовало меня больше всего на свете.

— Вот уж кому повезло, так это Эверардам, — сказал он.

— А что такое? — спросил я, ужасаясь тому, что должен был сейчас услышать.

— Его Лордство, ваш батюшка, решил помочь их семейству. Ведь у старого Чарлза шестеро детей, а картофель не родится три года подряд. Они уж не знали, что и делать, да благодаря протекции его Лордства для Клары нашлось место горничной в замке Лорда Редвина. Чарлз Эверард получил от его сиятельства хороший куш на поддержание хозяйства, и вот уже четвертый месяц ему перепадает часть заработка его дочери.

Старик замолчал, потом сурово взглянул мне в глаза и сказал:

— И за все это спасибо вашему батюшке.

Замечу, что Лорда Редвина никогда не существовало, но я не хочу называть истинное имя этого слуги дьявола. Помню, что я еле усидел в седле, что свет померк в моих глазах. Я был достаточно опытен и порочен, чтобы понимать, что за работу горничной не платят денег, достаточных для прокормления всего многочисленного семейства. Моя Клара действительно хорошо устроилась. Куда лучше несчастных девиц, принимающих гостей за дверями с красным фонарем. Протекция моего отца доставила Кларе Эверард место наложницы какого-то неизвестного мне знатного развратника. О горечь потери! Почему я отказался от Клары? У меня было достаточно средств, чтобы облагодетельствовать ее семейство не менее щедро, чем этот мерзкий старик.

Я назвал Лорда Редвина стариком, ничего не зная о нем. Я в своих фантазиях дошел до мыслей о том, что отказался от Клары, причем отказался добровольно из чистых побуждений. Я называл Редвина развратником, а кем был я сам, несчастный? Впрочем, признаю, что любое соперничество с Лордом Редвином в движении по дороге в ад было безнадежным — он обгонял всех.

Я не стал дожидаться конца отпуска и уехал в полк, сославшись на законное и вполне объяснимое нетерпение юности.

Моим мечтам о военных действиях на континенте суждено было сбыться не сразу. В Ирландии было неспокойно, и весь год наш полк простоял на квартирах, чтобы сдерживать порывы народного недовольства. Караулы, разъезды по деревням, маневры и учебные стрельбы стали привычными и утомительными. Всем хотелось настоящего дела, и, наконец, осенью 1814 года пришел приказ о переводе на континент. Я испросил двухнедельный отпуск и отправился домой, чтобы повидать родителей, которых не видел больше года.