Джордж Байрон - Три старинные повести о вампирах

Поэтому, в отличие от господина Руссо (смотри его «Исповедь», часть первая первой книги), я имел отнюдь не смутное понятие о близости полов, и представление об этом не возникло у меня в отталкивающем и противном виде. Право, родителям следовало бы внимательнее следить за детьми и не допускать их в столь подверженном впечатлениям возрасте до зрелищ, способных лишь возбуждать неуместную чувственность и придавать мыслям дурное направление, от которого они не отклонятся уже до конца жизни.

Здесь-то я увидел эту девушку. Она была годом младше меня. Она была так легка, красива и грациозна, ее талия так нежно изгибалась под упругой тканью платья, что я впервые в жизни по-настоящему почувствовал желание близости с женщиной. С той поры прошло более тридцати шести лет, но и сейчас мне хочется закрыть глаза, увидеть и пожелать ее снова.

Я ушел тогда, боясь обнаружить свою похоть. На следующий день мы с отцом поехали в Белфаст, где у него была назначена встреча с генуэзскими купцами, имевшими с ним общие дела. Мы заночевали по дороге в небольшой гостинице, утром были в порту, где я смог проверить новоприобретенное в колледже знание итальянского языка. Оказалось, что я говорю и понимаю лучше отца и могу быть ему полезен.

В эти каникулы я больше не видел Клару Эверард. В конце августа я вернулся в колледж. Во все учебные семестры я не видел ни одной особы женского пола. Страсти, разгоравшиеся в моем теле и мыслях, тогда они еще не затрагивали душу, не имели другого выхода, кроме настойчивых упражнений в грехе и постоянных мыслей об упругом, чистом и желанном теле Клары.

Я стал много читать. На занятиях мы совершенствовались в латыни, древнегреческом, постигали азы древнееврейского. В круг обязательного чтения входили античные классики, творения некоторых отцов церкви, некоторые современные сочинения по натуральной философии. Библиотека колледжа была открыта для учеников, и никто не удивлялся тому, что прекрасно успевающий в науках, юный сэр Эрнест проводит в ней много времени, читая книги, не входящие в основную программу.

Тогда мне казалось, что я в одиночку странствую по неведомым никому областям духа. Потом, много позже, я понял, что многие мои сверстники в разных колледжах разных стран так же, полутаясь от преподавателей, читали Альберта Великого, Парацельса, Агриппу Неттесгеймского, латинские рукописи, переведенные с арабского. Рукопись еретика и чернокнижника Чекко д’Асколи, уж на что, казалось бы, редкость, но и о ней мне много позже удалось побеседовать с одним саксонским богословом.

Я читал, мне было интересно, но духа вызвать не удалось ни разу. Я горевал тогда, не зная, какую страшную цену платят истинные маги за свое могущество.

Следующим летом, когда мне было пятнадцать, и когда я снова приехал домой на каникулы, не случилось ничего интересного. Два раза ездил с отцом в Белфаст, причем оба раза мы ночевали в той же гостинице. Несколько раз встречал Клару. Мы смотрели друг на друга, она не могла не понимать, что нравится мне, но сделать ничего не могла. Я уехал.

Наконец, наступило лето 1811 года. Мне было шестнадцать, я был дома на последних каникулах. Оставался один год моего учения, а после я должен был стать взрослым. Я предполагал, и мои родители не думали разубеждать меня, поступить корнетом в кавалерию и принять участие в грандиозных событиях, разворачивавшихся на континенте. Будущие военные лавры придавали мне смелости. Я охотился на зайцев, воображая их французскими уланами. Я еще не мог подкручивать усы, но уже мог пахнуть потом и порохом, скрипеть седлом и бросать грозные вызывающие взгляды.

Возвращаясь однажды в самом свирепом и возбужденном настроении с охоты домой, на липовой аллее в одной миле от замка я встретил Клару. Она была одна, возможно, возвращалась от своей тети, жившей в соседней деревне. Мы встретились взглядами, я спешился. Не знаю, какие чувства испытывала она ко мне. Вернее всего, я действительно нравился ей, а мой титул, богатство и зависимость ее семьи от моей льстили ее самолюбию. Женщины любят все необычное и блестящее. Сейчас, через много лет, я не могу даже утверждать, что моя Клара к своим пятнадцати годам сохранила девственность. Нравы крестьян грубы и часто непристойны, а попытки модных авторов представить возлюбленных своих героев неземными и чистыми созданиями, свидетельствуют о незнакомстве с предметом и только.

Мы сразу бросились в объятья друг друга. Я первый раз в жизни целовал девушку. Я не знал, как это делать, тыкался губами в ее щеки, шею. Наконец, наши губы встретились, молния страсти пронзила меня. Никто не прочтет эти бумаги до моей смерти и много позже, поэтому я, хотя и ужасаясь собственной мерзости, могу написать, что мне до умопомрачения захотелось увидеть и потрогать ее грудь. Я стал путаться в тесемках, которые стягивали лиф ее платья сзади и спереди. У меня ничего не получалось, Клара разжала кольцо объятий, потянула где-то, и платье поползло с плеч. Мы топтались посреди проезжей дороги, я впился губами в ее грудь, мне захотелось упасть с ней в траву и увидеть ее обнаженной. Наверное, так бы и случилось. Мы, не сговариваясь, оторвались друг от друга, чтобы удалиться с дороги в примыкавшее к ней за полосой кустов поле, где нас никто бы не увидел. Подняв глаза, мы увидели моего отца, недвижно сидевшего в седле.