Ахто Леви - Улыбка Фортуны

Женщина сидела неподвижно, не замечая, что ее рассматривают. Потом она увидела Серого, и он, смутившись, сознавая нелепость собственного поведения, спросил:

— Вы... кто?

Она не обидевшись ответила:

— Я — Чебурашка.

— Что вы здесь делаете? — спросил тогда Серый, чтобы что-то сказать и не уходить.

— Отдыхаю,— ответила Чебурашка.

И коротко рассказала, что живет в одном из старых домов в коммунальной квартире, которую жильцы почему-то называют «вороньей слободкой», там живут разные люди; некоторые даже бросают тараканов в суп соседей и подглядывают в замочную скважину, но большинство этого не делают. Дома ее никто не ждет, вот после работы она и не спешит, а заходит сюда, на кладбище, подышать воздухом.

— Ваш рабочий день кончается так поздно? — удивился Серый. Был уже десятый час.

— У меня ненормированный рабочий день, — сказала она, и Серый узнал, что ненормированный рабочий день вовсе не означает, что человек может работать столько, сколько ему хочется, наоборот, трудиться приходится зачастую больше, чем хотелось бы. Зато он имеет повышенный оклад и усиленное уважение от начальства. Но дышать воздухом на Миусском кладбище, обдаваемом с Сущевского вала бензиновым перегаром и пылью, — это казалось Серому бессмысленным. Она ему объяснила, что так поздно ехать в парк у нее нет сил, посидит немного в тиши и пойдет домой, где у нее в маленькой комнате за шкафом есть кровать, а по другую сторону шкафа спит ее мать. Это теперь, когда сын в армии, когда же он был дома, он спал в кровати за шкафом, а она на раскладушке посреди комнаты (они ждут новой квартиры, но их очередь еще не подошла).

Она рассказывала все это Серому, как старому знакомому, которого давно не видела, а Серый искренне удивился, что у нее такой взрослый сын, — сама-то она была похожа на ребенка.

Когда Серый провожал Чебурашку до «вороньей слободки», он узнал, что в войну она, как и множество детей того времени, голодала и мечтала о хлебе, что работать начала в шестнадцать лет и вот уже более двадцати лет трудится, а сейчас она — секретарь директора большого института.

Муж оставил ее с маленьким сыном в угоду своей матери, ей пришлось бы туго, если бы в ее маленькую жизнь не вошел большой и добрый человек, который ее очень любит и уже в течение десяти лет поддерживает духовно, поддержал бы и материально, но она не разрешает, считает, что материальная заинтересованность исключает искренность и чистоту отношений. Он заботливый, помогал ее сынишке Юрику решать задачи, беседовал с ним, когда бывало нужно.

А пожениться они не могли никак: он крупный ответственный работник, и у него есть жена, которую он не любит, да она и нездорова. Но, разумеется, развод мог бы отрицательно повлиять на его положение...

Серый с изумлением смотрел на маленькую женщину, преданную человеку, который ее обманывал. Как можно отдать такому эгоисту жизнь, время, молодость и довольствоваться короткими украденными минутами? Что это: слабость, смирение? А может быть, чувство?

Десять лет — большое время: сначала, после предательства мужа, она была ко всему безразлична, а он за ней настойчиво ухаживал, добивался ее расположения постоянством, клятвами в любви. Разумеется, она не надеялась выйти замуж с ребенком и была благодарна человеку, сумевшему стать ей другом в трудное время; вот только видятся они редко, очень у него много разных дел, зато он часто ей пишет, в каждом письме бесконечные уверения в любви, и это уже десять лет подряд. Это ли не постоянство?

Серый, неизвестно, почему, вдруг решил вломиться в чужую жизнь. Добрый и прекрасный рыцарь, друг-предатель этой милой женщины, очень походил на Рыжего, жил как вор, крал любовь, жизнь другого человека. Нет, такому человеку не будет прощения.

Серый спросил, почему она Чебурашка.

— Я люблю мультфильмы про Чебурашку и крокодила Гену, они такие верные друзья. Но я же не могу быть Геной, значит, я... Чебурашка.

Присмотревшись, Серый нашел в ней сходство с той Чебурашкой, из фильма. Очень похожи были глаза — доверчивые и добрые.

— А я могу быть крокодилом Геной, — сказал он и признался, что на самом-то деле он Серый Волк.— И мне давно пора поменять кличку.

Они не договаривались о свидании, но на следующий день он нашел ее там же, у могилы Танечки Терентьевой. Его приходу она обрадовалась, и они дышали «свежим» воздухом вместе. Он отметил, что ему в этой женщине все нравится: и голос, и походка, и манера говорить. Он рассказывал ей о своей родине, об острове и о море. Она никогда не видела моря, потому что всегда жила в Москве для кого-нибудь: для сына, для друга, для работы.