Ахто Леви - Улыбка Фортуны

— Лариска пока нормально, — сказал Рыжий Серому.

— А дом-то почти достроили, — показал Серый в окно, — вот дают!

Рыжий промолчал. Серый тоже.

— Директор у нас мужик толковый, — сказал Серый. — Без всякого бюрократизма. А ребята... настоящие. Ну, как?

Рыжий сопел.

— Я пошел, — сказал Серый. — Привет!

На другое утро Серый пришел к Тростовскому домой, потому что было воскресенье. На звонок никто не открывал, и он уже хотел идти, но по привычке толкнул дверь, и она открылась. Вошел.

В прихожей валялась груда досок. Перелез через нее и очутился в комнате. Здесь не оказалось ни Тростовского, ни Образины. Изогнувшись, он проскочил мимо чьих-то рогов и ударился головой о миномет времен Отечественной войны. С беспокойством думая о возможном присутствии в доме мины, протиснулся через узкую щель между шкафом и чучелом акулы и оказался в другой комнате, где увидел Тростовского в трусах. «Бедный, бедный, — подумал он с сочувствием, — до чего тебя, несчастного, квартира довела... И зачем тебе, сухопутнейшему из сухопутных, не умеющему плавать даже по-собачьи, все эти морские штучки?»

— Привет, старина! Рад, что ты пришел. — Тростовский нагнулся и поднял десятикилограммовые гантели. Видимо, он занимался утренней зарядкой.— Радикулит лечу, — сказал он, бросив гантели. — Ты, старик, посиди. Я сейчас... — и он скрылся между якорями. Скоро, уже одетый, он вынырнул и сказал: — Сейчас завтракать будем. Мистер с соседской девчонкой гуляет, скоро придут. Каким ветром тебя занесло?

Не любил Серый тянуть кота за хвост и сразу же приступил к делу. Рассказал о том, что есть на свете человек, который женился, что называется, неудачно, ибо жена ему попалась неважнецкая — простая баба, учительница с грошовым заработком, когда ему нужно совершенно другое: дочка миллионера, например. Работать этому человеку глубоко противно, и грозит ему голодная смерть. К тому же он того и гляди отцом станет, а это уже совсем меняет дело. -

Разумеется, он объяснил Тростовскому, что человек этот не такая уж бестолочь, чтобы ничего в жизни не умел. Воровал когда-то как бог и в тюрьмах сидел не хуже других. Но теперь ему это надоело и он не знает, куда податься. Одним словом, закончил Серый, парень — первый сорт.

— Да уж видно, — согласился Тростовский, — ему только рогов не хватает...

Дальше Серый продолжал в таком плане: мол, нельзя ли его как- нибудь пристроить к легкой работенке, например, мешки таскать, ну, уговорить, конечно. А затем заговорили о футболе.

Тут и Мистер пожаловал с маленькой, годков десяти, девочкой. Мистер тут же поспешил к своей миске. Затем приготовили кофе с бутербродами. Соседская девчонка бесстрашно шлепнула Мистера, мешавшего ей пройти, и ушла домой, чтобы не сердить маму.

— А ты... молодец, — похвалил Серого Тростовский. — Сильный должен помогать слабому, иначе зачем ему сила?

Черт возьми, Серому приятно было чувствовать свое духовное превосходство. Чем больше Тростовский говорил на эту тему, тем сильнее росло в Сером самоуважение. Он это прямо физически ощущал.

И Тростовский все продолжал.

— Если ты хороший друг, — говорил он, — старайся передать ему лучшее, что у тебя есть. И, уважая тебя, он в чем-то станет на тебя похож. Ты человечный — и он таким станет. Недаром говорят: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу — кто ты». Нет, конечно, идеальных людей, но успокаивать себя этим — проявление слабости. Человек говорит: «Если бы люди были безгрешны, они были бы не люди, а боги». Человек пытается оправдать свою слабость, соглашается с ней...

Воодушевленный беседой, Серый прямо от Тростовского снова пошел к Рыжему, поднял его со сна. Заговорить о мельнице не решился. Позевали. Потом Серому дурацкая, по мнению Рыжего, идея пришла: помыться. Вот захотелось ему под душем постоять, потому что дома у него душа нет. Рыжий сопротивлялся, ворчал, но был вынужден согласиться. Серый ему напомнил, как он сам у Женьки когда-то в ванне полоскался.

— Мойся, — согласился он, — кто тебе запрещает.

Разделся Серый, полез в ванну. А она такого цвета изнутри, как будто в ней сапожный крем варили. Он Рыжему насчет этого замечение отпустил, Рыжий его в ответ на образа послал. Однако человек — не свинья, чтобы в таком корыте мыться. Нашел Серый порошок и давай драить ванну, выдраил, затем помылся. А чем вытереться? Полотенец чистых у Рыжего не оказалось.

— Давай стирать полотенца, — воспламененный беседой Тростовского, сказал Серый, вспомнив тюремную камеру, где когда-то зажег людей энтузиазмом. — Я к тебе и завтра мыться приду, а чем вытираться?