Никола Седнев - В окрестностях Милены

— Нет, погоди. Ты — будущий гениальный композитор! Моцарт, Бетховен!

— Смеетесь? — Он остановился. — Я даже нот не знаю... Да отстаньте вы от меня! — вдруг вспылил он. И вновь двинулся по ступенькам.

— Значит, в тебе зреет великий поэт!

— Да пошел ты, — сказал он тихо, но акустика на лестнице была хорошей.

* * *

Раздался звонок. Я открыл дверь.

На лестничной площадке со старым, перевязанным веревкой чемоданом у ног стояла Милена в достаточно нелепой позе: носки вместе, пятки врозь, плечи и брови подняты, руки разведены в стороны ладонями вперед — девочка из сиротского приюта, которой не досталось каши.

— Меня мама выгнала из дому, — сообщила она, шмыгнув носом. — Сказала: иди, греховодница, к чертовой матери к своему полюбовнику. Я спросила: так к чертовой матери или к полюбовнику? Что за слово вообще такое «полюбовник»? Какой вы мне полюбовник? Я говорю: мамочка, ты что, я даже не целовалась с ним ни разу, — тут Милена с сожалением вздохнула. — А она говорит: ты, блудливая кошка, наверное, чем-то еще похуже с ним занималась, мне даже стыдно вам повторить, что она предположила, в общем, извращение. Она мне так подробно описала разные извращения, которыми я с вами... ой... якобы занималась! В общем, я теперь стала прямо спец по извращениям! Вытолкала меня за дверь. Потом вот — чемодан с вещичками выбросила мне через окно... Вот. А что означает слово «растленная»?

Все это, как позже выяснилось, было, почти стопроцентным вымыслом. Но у меня в квартире появился новый жилец. Точнее, жилица. Довольно несчастная девушка-полуподросток, жизнь которой дома с матерью была таким адом, что она готова была удрать от нее куда угодно и к кому угодно.

Потянулись странные отношения.

По утрам я подходил к раскладушке и будил Милену всегда одними и теми же словами:

«Вставай, чудовище, в школу опоздаешь».

«Я не чудовище, я красавица. А который час?» — всегда одно и то же бормотала Милена, сладко потягиваясь и отбрасывая одеяло. Вставала она со все еще закрытыми глазами, тут же (иногда тут же, иногда спустя время) спохватываясь, что не совсем одета. «Ой! — восклицала, закрываясь впопыхах схваченным халатиком или чем попало под руку: — Не смотрите на меня, ну, пожалуйста!»

Отдельная поэма — утренняя очередь в туалет, ее бег: «Чур, я первая!» — «Ты там не утонула, давай быстрее». — «Нет, я книжку здесь читаю». — «Спасибо!»

Я же сказал, странные отношения.

* * *

Соседка вывела погулять здоровенную псину Рекса и заболталась с подругой. Рекс, обнюхав и «отметив» деревья, решил разобраться с Миленой, стоявшей со школьным портфельчиком в одной руке и целлофановым кульком в другой у моего четырехэтажного, дореволюционной постройки, с орнаментами и барельефами, дома.

Я как раз подходил и, завидев эту сцену, заспешил было, но моя помощь не понадобилась.

Милена присела на корточки и с приветливым интересом уставилась на пса, мчавшегося к ней с громким лаем.

Впоследствии я не раз с удивлением наблюдал ее взаимоотношения с собаками — странное дело, они вначале лаяли на Милену, но стоило ей взглянуть на них...

Когда я перепрыгнул через клумбу, Рекс уже вилял хвостом, а Милена, поставив портфель на асфальт, чесала ему за ухом:

— Приветик!

— Гав, — добродушно ответил Рекс.

— Ты кто?

— Гав!

— А я Милена. Гуляешь?

— Ав, — перейдя с нижнего «до» на «фа», сообщил Рекс.

— А я любимого жду, — сказала Милена, вся сияя. Я застыл, полувыйдя из-за дерева.

— Гав? — недоверчиво сказал Рекс. — Гав?..

— Конечно! Он чудесный, он лучше всех, — заверила его Милена. Тут Рекс ненадолго отвлекся — кошка пробежала мимо.

— Негодная кошка, — согласилась Милена.

— Гав, — согласился Рекс.

Тут Милена заметила меня, с отвисшей челюстью полуспрятавшегося, полувыглядывающего из-за дерева, и подбежала.

— Извини, пожалуйста, я опоздал...

— Я уже думала — что-то случилось! Я так волновалась! Я прямо с ума сошла...

Должно быть, вид у меня был довольно дурацкий — она осеклась, а потом повторила, но уже не скороговоркой, а медленно и шепотом, завороженно и счастливо:

— Я с ума сошла...

Я молча смотрел на нее. Милена попыталась было выйти из задумчиво-выжидательного состояния, переключившись на окрестности, но вернулась взглядом ко мне.

— А я купила все, что ты сказал... вот молоко, хлеб... Вот я сдачу принесла, — она протянула ладошку с монетками.

Я продолжал изучать ее.

— Не смотри на меня так, — попросила она тихо.