Никола Седнев - В окрестностях Милены

Никола Седнев

В окрестностях Милены

Роман. Журнальный вариант. 2006 г.

Все события, персонажи и фамилии в этом произведении являются вымышленными.

Любое сходство с реальными лицами и фактами следует считать случайностью.

Я уже миновал подъезд, возле которого жался толстенький коротышка с очень похожей на него таксой на поводке, когда услышал сзади неуверенное:

— Виталий Константинович?

Очки-телескопы, круглое лицо.

— Вы меня не узнаете?

Я раздумчиво потер ладонью свой подбородок с многодневной щетиной.

— Что-то припоминаю, — вяло соврал.

— Ой, я же… подождите. Сейчас!..

Я обнаружил, что держу в руке поводок, а толстяк улетучился. Такса печально и преданно взирала на меня, и я ей сказал:

— Вот такая жизнь.

— Ав, — тоненько и деликатно ответила такса, после чего принялась обнюхивать мою авоську с двумя бутылками водки.

— Понятно, — сказал я, — не дурак.

Наконец запыхавшийся толстяк вынырнул из подъезда.

— Вот! — воскликнул он и протянул мне фотографию. — Меня зовут Фима! А это вы забыли забрать, ну, фотку! Вот я хранил. Вы все не появляетесь и не появляетесь...

Я стоял на улице пустынного, от ранних холодов будто вымершего города, ветер гнал по мостовой вместе с жухлыми листьями обрывки газет, пластиковые стаканчики, одно из окон «хрущевки» напротив было распахнуто и периодически хлопало рамой на сквозняке, где-то в давно нестираных облаках сдержанно гудел самолет, а передо мной был снимок, который я видел впервые, и на нем рядом со мной в объектив смотрела Милена.

* * *

Более положительных персонажей, чем Ирина Владимировна и ее родители, я не встречал.

Они были избыточно честны, потрясающе совестливы, на редкость религиозны, до неприличия порядочны и оттого умопомрачительно неправдоподобны.

Любимой фразой Иры было: «Мы живем с тобой во грехе, Виталий...» Другая сказала бы просто — хочу замуж.

Подъехать близко к парадному длиннющей многоэтажки, из-за изгиба именуемой в народе «клюшкой», где жила Ира, не удалось — там все было разрыто, перманентный ремонт теплотрассы, и я припарковал свою «девятку» у начала рва с обнаженной трубой.

Ира открыла мне дверь квартиры и тут же обрадовалась:

— Ой!.. Здравствуйте!

— Когда ты уже отвыкнешь говорить мне «вы»? — спросил я, входя. — Предки дома?

— Ой, ну почему «предки»? Родители... — мягко усовестила она меня. — Они в церкви.

— Когда придут?

— Минут сорок у нас точно есть, — сказала она, взглянув на часы, затем потупилась и покраснела. Я обнял ее. — Ой, подождите, — высвободилась она, — я шторы закрою...

При свете Ирина Владимировна не могла — стеснялась своей некоторой склонности к полноте.

— Опять на «вы», — констатировал я.

— Ой, извините... извини…

После штор она выпутывалась из моих рук еще несколько раз.

— Ой, подожди, я его унесу... — Имелся в виду кот. — Ой, подожди, — высвободилась она после кота, — а то мы не заметим времени... — И она завела будильник на сорок минут вперед. — Я сама, отвернитесь... отвернись, пожалуйста! — выскользнула она, надо полагать, в последний раз. Я отвернулся. И сказал, пока она раздевалась:

— Ира, Ира, тебе двадцать девять лет, а ты до сих пор стесняешься даже кота...

— Ой, ты что — он же будет смотреть на нас!.. — сказала она за моей спиной. — Мне же стыдно! А тебе не стыдно?..

— А ведь ты сейчас грех со мной совершишь, — честно предупредил я. Сзади вместе с шорохом одежды послышался вздох, и она совершено серьезно ответила:

— Когда буду в церкви, я замолю этот грех. Ты что думаешь — я ведь каждый раз после тебя замаливала...

— Очень удобная штука религия, — сказал я. — Согрешил, потом поставил свечку, покаялся, можно дальше грешить...

— Ой, ну, зачем ты так?.. Ой, не смотри на меня!..

И мы очутились в постели... Пока не зазвонил будильник. Она начала спешно одеваться, поторапливая меня:

— Скорее! Сейчас родители придут!

— Слушай, мы же с тобой взрослые люди...

— Ой, не смотри на меня! Ты что — они не поймут! Вот если бы мы были расписаны... — тут она озарилась теплой улыбкой предвкушения — я видел ее лицо в зеркале. — Но не просто — в загсе, а обвенчались в церкви...

— А обманывать папеньку с маменькой не грех?

— Грех, — вздохнула она.

— Все следы преступления уничтожили? — спросил я, когда она заново застелила кровать. — Вон складочка осталась.

Ира засмеялась. Правда, перед этим порывисто повернулась в сторону постели...