Admin - o a8f4e5e3a1273b3b

Я вышел в коридор и крикнул прогуливающейся Наташе, чтоб забрала Сорокина.

На дворе старая кляча Изольда все так же стояла, смиренно потупившись и вяло дергая

хвостом.

- Сахару нет, - сказал я ей. - Забыл привезти. Сигаретой же тебя не угостишь.

Изольда переступила с ноги на ногу и отвернула морду.

Я сидел и ждал автобуса на крашеной лавочке, в тени под старым ясенем. Я всегда

сидел здесь после допросов. Посидишь так, посмотришь, как по крыше тюрьмы прыгает

живая птичка - и глядишь, отпустит тебя немного, пройдет это странное отупение, онемение души.

«Этнография плюс патология», - вспомнил я.

«Дед прав, - подумал я, - мне нужно устраиваться юристом в какой-нибудь пищеторг, для пущей сохранности моей нежной души... Гришка выбил бы из этого Сорокина все, что

нужно».

Было пасмурно, небо набухало, как тесто в кастрюле - вот-вот вывалится через край.

* * *

Сегодня я оставался дежурить. Вечером, после комсомольского собрания, мы с

Григорием заперли сундук с «вещдоками», потом заперли кабинет и пошли по нашему

длинному коридору. Здесь мы должны были расстаться, мне лежал путь в дежурку, а

Григорию - в лоно семьи. Но он вдруг придержал меня за плечо и сказал:

- Сань, пошли поужинаем в «Ветерке»?

Можно было бы изобразить удивление по поводу ужина в «Ветерке», в то время как

дома Григория сейчас наверняка дожидаются какие-нибудь голубцы или борщ. Но я

удивления изображать не стал. Потому что, наверное, наступил сегодня момент, когда

Гришку «приперло». Это уже несколько раз на моей памяти случалось, и тогда мы с ним

шли ужинать в «Ветерок», и брали там выпивку и сидели долго, до закрытия.

- Гриш, мне же сегодня дежурить.

- Мы недолго, хрыч, - сказал он и сжал крепко мое плечо. - Ты успеешь. А? - Круто, видимо, его прижало...

И мы пошли в «Ветерок».

Сели за столик почти у двери, подальше от эстрады, потому что по опыту знали, что

через часок-полтора сюда нагрянет ухватистое трио с хорошо сохранившейся бабушкой-

солисткой, которая будет оглушительно страдать в микрофон, и тогда уже ни поговорить, ни послушать друг друга...

Мы заказали по сто водки, салат и бифштексы, потому что у нас не густо было в этот

вечер - у меня трешка, да у Гриши пятерка с мелочью. Официантка записала заказ тонким

карандашом в блокнот, как какая-нибудь юная журналистка, и метнулась дальше вдоль

столиков.

Гриша не торопился. Мы закурили, поговорили о Сорокине.

- Гришка, - спросил я. - А отчего Сорокин такой веселый, такой спокойный сейчас? Не

то, что в первые дни...

- А ты посмотри получше, не тянется ли за ним какое-нибудь дельце поинтересней.

- Что ты, не похоже! - возразил я. - Мне и так тошно делается каждый раз, когда уезжаю

от него. Неплохой ведь парень, умный, думающий. В десанте служил. Видел, какой

здоровый?

- Видел, видел твоего десантника... Здоровый... Такой прихлопнет приемчиком, какому

его обучили, и с приветом. Советую: покопайся. Он не зря так повеселел, твой десантник.

Официантка принесла заказ, и мы сразу рассчитались.

- Эх, - сказал Григорий, забрасывая в карман рубашки оставшуюся мелочь, - буду я

когда-нибудь богатым или нет?

- Знаешь, мне недавно взятку совали, - вспомнил я. - Толстая такая тетка, в парике, на

Ломоносова похожа. Вызвала в коридор и сует мне конверт. Сынок у нее задержан, понимаешь, с анашой в правом ботинке. Ну вот, сует она мне конвертик, а я, вместо того, чтобы сказать ей: «Трам-тара-рам, сучья тетенька, пошла ты со своими вонючими

купюрами к такой-перетакой матери», стою, как болванчик механический, и долдоню

казенным голосом: «Вы оскорбляете достоинство советского следователя».

Григорий усмехнулся:

- Она подумала, что мало дала... Помнишь Ерохина? А, ты его не застал. Он мне говорил

всегда: «Ничего, Гришутка, пообтесаешься, заживешь как все...» Думаешь, я сначала не

метался, как ты, когда столкнулся со всем этим быдлом? Я долго привыкнуть не мог, уходить собирался.

- Гриш, - спросил я, - а правда, что ты два курса политеха бросил и в юридический

подался?

- Угу, - спокойно подтвердил он и подцепил вилкой бледный дырявый диск помидора. -

У нас соседа, дядю Петю, убили. И тех гадов не нашли...

Я удивленно посмотрел на него.

- Так ты что... Из-за этого?

Он отложил вилку и спокойно, медленно проговорил:

- Мы с дядей Петей двадцать лет стенка в стенку прожили. Он с получкой домой

возвращался, и его убили. Понимаешь? - Григорий поднял на меня слишком спокойные, угрюмые глаза. - Дядю Петю, который со мной задачки решал и голубятню строил... Нет, ну я не сразу, конечно... Месяца два еще помаялся, посидел над чертежами, кажется, даже