Unknown - ЕЕРОДИТЕЛИ

- Хм, а как же… Стыд - позор… Кактус с человеческим лицом - ядовито-салатовый, щетинистый, ехидно ухмыляющийся в правом нижнем углу школьной стенгазеты, - а рядом черными буквами подписано «ПОЗОР!!!»: в эту рубрику обычно помещали фамилии прогульщиков, двоечников и прочих негодяев, а как-то раз туда попала и я - за «невоспитанность», а точнее за то, что перепутала завуча с математичкой… Очень было стыдно…

Влад снисходительно усмехнулся:

- Ничего-то вы, Юлечка, не понимаете. Стыд - главнейший ингридиент чуВственности…

Слово это он произносил со вкусом и знанием дела, обсасывая и смакуя крупную «В»; украдкой заглянув в его чашку, я увидела, что та уже наполовину пуста.

- Да-да, Юлечка. Эта ваша Ольга, повидимому, очень чуВственная женщина… И как это ее угораздило остаться старой девой?..

Честно говоря, мне и в голову не приходило вдаваться в такие подробности; так я и сказала профессору, вовсе не имея в виду ничего дурного, - но тот почему-то расценил это как личное оскорбление: бледные губы сжались в ниточку, взгляд стал неприязненным и колючим:

- Вы, я вижу, весьма отдаленно представляете себе, что такое научная работа, - едко, со злобой проговорил он. - Вы должны знать о своих испытуемых все, все до мельчайших деталей!

- Всего узнать невозможно, - возразила я. Влад раздраженно скривился:

- Кажется, вы говорили, что ваши родители - математики? Вам известно, что такое асимптота?

Что-то такое я помнила - из школьного курса.

- Так вот, асимптота - это математическая прямая, к которой неограниченно - слышите, неограниченно! - приближаются точки некоторой кривой по мере того, как эти точки удаляются в бесконечность. В вечность!.. Никогда кривой не коснуться асимптоты, - но она будет стремиться к этому, стремиться, стремиться до опупения. Вот так и хороший исследователь, - закончил он, немного подобрев тонально, но все еще сохраняя суровость на лице. А я с грустью подумала: ты все перепутал, Влад, это я - та несчастная кривая, которой, наверное, никогда не удастся хотя бы одной точкой дотронуться до своего кумира.

7

«Если верить слухам, что ходят о Калмыкове на факультете, - думала я, - тот в свои шестьдесят пять еще о-го-го... Впрочем, мне в любом случае не с чем сравнивать». Романтическим и даже эротическим мечтам, очень скоро пришедшим на смену исследовательской страсти, я предавалась легко и безо всяких помех - как и полагается нормальной влюбленной: Влад в томной июльской ночи, осиянный луной; Влад, метущий полами длинного плаща шуршащую октябрьскую листву тихих узких аллей; Влад, распростертый на белоснежных простынях… Вот только, как девушку земную и реалистичную, меня все-таки смущали два момента, тем более неотвязные и пугающие, чем чаще я думала о них: 1): я боялась в один прекрасный день, вдруг очутившись в объятиях любимого, учуять запах нездоровья, тления и распада, который еще, не дай Бог, оттолкнет меня, загубив на корню едва-едва зародившееся чувство; и 2): не вставные ли у него зубы и не провалятся ли они ненароком в глотку, если, чего доброго, дело дойдет до поцелуев?..

С первым я разобралась довольно легко благодаря счастливой случайности. Как-то раз, в трамвае, нас притиснуло друг к другу толпой - да так неловко, что мне пришлось уткнуться носом Владу в грудь; к своему облегчению, я уловила лишь тонкий, печальный, «древесный» аромат парфюма, подобранный так умело, что, казалось, это и есть природный запах Калмыковского тела. Повидимому, оно все еще бежало неумолимого тления, а, если даже и нет, то, во всяком случае, он отлично это скрывал... С зубами было сложнее: профессор, конечно, любил похохотать всласть, от души, без стеснения выставляя напоказ весь свой внутренний мир, но вот тут-то и начинались проблемы: зубы его - ровные, белые, крупные! - неизменно вызывали в мозгу слово «Голливуд» и могли с одинаковой вероятностью оказаться и натуральными и вставными. Ох уж эти зубы!.. Я маялась с ними больше месяца, мучительно изощряясь в доставшемся мне от отца крохотном чувстве юмора, чтобы снова и снова заставлять Калмыкова демонстрировать свою ротовую полость, - пока, наконец, мною не овладело бессильное раздражение - ну не задавать же, в самом деле, душке-профессору щекотливый вопрос прямым текстом?! - и я не послала стоматологию куда подальше, сказав себе, что, в конце-то концов, гораздо проще и мудрее решать проблемы по мере их поступления. Да, собственно, и проблем-то никаких не было, ибо пока Калмыков что-то не делал попыток меня поцеловать.