Unknown - ЕЕРОДИТЕЛИ

Глаза - две бусины, сияющие отраженным светом ламп. Удивительно, но, несмотря на эти глаза, на эти пальцы, передо мной все еще был мой Влад - непохожий ни на кого другого; кто знает, возможно, лишь потому, что мне очень хотелось так думать, здесь был все еще мой Влад, - хотя сам он, вероятно, и не подозревал об этом, летая в неизвестных мне мирах…

Под ногтями черно, - где он ими скреб?.. Села рядом и вычистила специальной палочкой.

Вот на похоронах я своего Влада уже не увидела. Он - кто, собственно? - лежал в гробу весь какой-то навощеный, румяный, с розовыми губами, каких у него никогда не было при жизни - во всяком случае, при моей жизни; целовать его ни в эти губы, ни в гладкое, просторное плато пустого лба я не стала.

Зато Оскар Ильич, которого я накануне вызвала в Москву срочной телеграммой, исправил мой пробел с лихвой. С трудом дождавшись, когда его подпустят к телу, он осыпал дорогое лицо Учителя страстными поцелуями и оросил его слезами; отходить он не желал, и в конце концов распорядителям церемонии пришлось оттаскивать его под локти. Следом подошел Гарри - он тоже был здесь; целовать не стал, но несколько секунд постоял молча, пристально вглядываясь в лицо профессора так, словно ожидал чего-то; правая щека его недобро подергивалась. Елизавета Львовна к гробу так и не приблизилась - то ли стремясь сохранить достоинство, то ли потому, что считала свою миссию полностью завершенной - и всю процедуру прощания простояла в сторонке, прижав к губам черный батистовый платок. Ольга Валентиновна, припав к плечу мрачной Людочки, плакала навзрыд… Вообще, народу была уйма - и университетского, и всякого; Оскар Ильич, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания, поведал мне на ухо, что здесь присутствует не одно поколение Калмыковских учеников.

Было тут и семейство Владимира Павловича, которое мне впервые посчастливилось лицезреть в полном составе. Дочь - коренастая, полная, энергичная - Мария Владимировна; ее муж - высокий, черный, с бородкой клинышком - Андрей Николаевич; внучка Верочка - стройная, очень элегантная блондинка с тугим пучком на затылке; ее муж Виктор - плечистый, короткостриженый молодой человек, предприниматель. Увидела я и знаменитого Никитку-правнучка: молчаливый, притихший, он боязливо жался к родителям - и, когда я поздоровалась с ним, ничего не ответил - только взглянул снизу вверх не по-детски серьезными глазками; отчего-то мне показалось, что он очень похож на прадедушку.

Гроб как раз начинали заколачивать, - и я, не желая слушать сопутствующие этому действу отчаянные вопли и горестный плач безутешных близких, поспешила прочь из торжественно-трагической прохлады церемониального зала на улицу, на волю.

Оставив позади угрюмую территорию больницы, огороженную высоким ржавым забором, я вступила на тротуар солнечного, шумного, украшенного цветными рекламами проспекта, где вовсю кипела жизнь; под веселое шуршание с шиком проносящихся по весенним лужицам разномастных автомобилей побрела по нему не спеша, размышляя о том, что произошло, и чувствуя, как внутри меня нарастает что-то новое, неизведанное. Я хотела приучить себя к тому, что Влада больше нет, нигде нет, но иррациональные радость, восторг мешали мне это сделать. Да, не было больше противного, вонючего старика с дряблой желтой кожей; не было отвратительного маразматика, ежесекундно ковыряющего ржавым гвоздем в моих самых сокровенных чувствах; не было грязного, лицемерного и в общем-то получившего по заслугам почтенного профессора, дважды кандидата наук, автора множества научных трудов и монографий; но тот Влад, которого я любила - и ради которого готова была до последней минуты терпеть присутствие этого гнусного, омерзительного старца - тот Влад не переставал существовать, а, напротив, был теперь выпущен на волю...

Стоял теплый, солнечный мартовский денек; легкий ветерок кружил голову, навевая счастливые предчувствия; люди, что встречались мне на пути, всеми усилиями не могли придать своим лицам обычную брюзгливость, - и я, проходя мимо, старалась незаметно трогать их кончиками пальцев. Каждое такое прикосновение дарило мне легкую электрическую искру. С восторгом, нарастающим лавинообразно, я видела, что все они, как одно лицо, похожи на Влада: вот Влад - подросток, вот он же - сорокалетний, вот Влад - только-только тронутый старостью. Влад, каким он был бы, решив набрать вес. Влад, слегка облысевший, но все равно узнаваемый. Влад, изменивший пол, а, может быть, родившийся женщиной… Мне больше не было нужды дожидаться назначенного часа, чтобы увидеть или дотронуться до него: Влад был повсюду...