Unknown - untitled

ных статьях «Нью-Йоркера» читателям спокойнее спалось по

ночам, исчезла, и на ее месте появился ландшафт, состоящий из

ниш и категорий. Так как «Нью-Йоркер» не был ни журналом

для мужчин, ни журналом о жилье, ни журналом о здоровье, ни

литературным журналом, ни новостным, ни спортивным, а был

всем этим сразу, ему было трудно вписаться в новый фрагмен-

тированный рынок. «Нью-Йоркер» был одним из последних

31

великих журналов среднего интеллектуального уровня, но эту

середину за слонил Шум , и вместе с ней ушел тот статус, который

она могла гарантировать читателю.

К 1992 году Ньюхаус заменил Готтлиба Тиной Браун. Она

была известным редактором и во многом способствовала успеху

журнала Vanity Fair . Готтлиб ушел в своей ироничной манере, заявив в интервью «Таймс» по поводу выплаченной ему неу-

стойки: «Я самая счастливая девушка во всей Америке».

Появление Тины Браун в «Нью-Йоркере» совпало по времени

с более серьезными переменами в американском обществе —

окончанием определенного периода в культурной жизни и

началом нового. Старая аристократия высокой культуры уми-

рала, и рождалась новая, более демократичная и одновременно

более коммерческая элита — мерито кратия вкуса. Старые куль-

турные арбитры, задача которых была в том, чтобы определить, что «хорошо» в смысле «имеет ценность», заменялись новыми, для которых «хорошо» означало «популярно». Эта серьез-

ная перемена в нашей цивилизации ощущалась практически

в любом музее, библиотеке, университете, издательстве, жур-

нале, газете, телеканале страны. Я стал свидетелем всего этого

в «Нью-Йоркере», и, хотя перемены в нем ожидались более

радикальные, чем в других местах, он все же был частью мощ-

ного тектонического сдвига в понятии культуры как статуса —

от аристократической иерархии «высокого» и «низкого» к

масс-культурной модели ноубрау .

Более ста лет американская элита дистанцировалась от

потребителей коммерческой или массовой культуры. Тер-

мины «высокое» и «низкое» были тем языком, с помощью кото-

рого культура переводилась в статус, — плоскостью, на кото-

рой вкусовые различия переходили в кастовые. Слова highbrow 32

и lowbrow — это чисто американское изобретение, направлен-

ное на чисто американскую цель: трансформировать культуру в

класс. Г.Л. Менкен описал эту систему в книге «Американский

язык», а критик Ван Вик Брукс был одним из первых, кто приме-

нил эти термины к культурным понятиям и процессам. «Чело-

веческая природа в Америке существует в двух непримиримых

плоскостях, — написал он во “Взрослении Америки”. — В плоско-

сти абсолютной интеллектуальности и плоскости абсолютной

коммерции, соответствующих терминам highbrow и lowbrow ».

В этих словах заключено нечто большее, чем просто

попытка определить этимологию посредством псевдонауки

френологии. Структура этих слов также подчеркивает серьез-

ность, с которой американцы подходят к культурным разли-

чиям, превращая их в различия едва ли не биологические.

В США иерархические разделения в культуре были единствен-

ным допустимым способом открыто говорить о классовой при-

надлежности. В менее эгалитарных странах, как, например, в

Великобритании, родине Тины Браун, классовая социальная

иерархия существовала еще до появления культурной иерар-

хии, а следовательно, люди могли себе позволить смешивать

коммерческую и элитарную культуры. Вспомните Диккенса

и Теккерея, которые были успешными и с творческой, и с ком-

мерческой точки зрения, или, если привести более свежие при-

меры, «Монти Пайтон», Тома Стоппарда и Лоренса Оливье. Но

в США для достижения того, что в других странах было достиг-

нуто благодаря социальной иерархии, потребовалась иерар-

хия культурная. Любой нувориш мог купить себе особняк, но

не каждый мог стать страстным поклонником Арнольда Шён-

берга или Джона Кейджа.

Разница между элитарной и коммерческой культурами

должна была обеспечить «качественные» различия. Кто-то

33

может сказать, что с художественной точки зрения «Реквием»

Моцарта лучше, чем песня Lithium группы «Нирвана». Но эти

художественные различия легко переходят в различия в соци-

альном статусе: слушатели Моцарта более интеллектуальны, чем слушатели «Нирваны». Пока коммерческая культура счи-