Иртенина Наталья - Культурный слой

Слышно его не было долго. Я уже прикидывал, не сломал ли он себе шею, и в этот момент ветер принес к нам наверх замогильные стоны: «Бо-осс! Здесь ничего не-ет!! Одни стены. Вытащите меня отсюда, бо-осс!!» Босс повернулся ко мне, хладнокровно поднял бровь. «Там темно», – пожал я плечами. «У него есть фонарь». – «Значит, он слепой. Или идиот. Я тут ни при чем». И опять могильное эхо: «Бо-осс!! Спасите меня-а!! Тут высоко-о!» – «Идиот», – согласился со мной босс и самолично пошел вызволять дурня. Костюмчик от «Карлуччо» не пожалел. Только коротко проинструктировал второго охранника: «Головой за него отвечаешь». За меня то есть. Вот как меня теперь ценили. А охранник этот – очень интересный тип. Я бы даже сказал – типаж. Внешне, если не присматриваться, можно и за доходягу принять. Худосочный, костлявый, белобрысый. Кажется, что нос ему перебили по ошибке, случайно затесался на разборке грубых парней. Но когда я увидел его руки, чуть не заорал про эврику. Галлюцинация-то моя – вот она родная, в двух вариантах, правом и левом, имеет существенное продолжение в виде тела. Перчатки – те самые, черные, тонкие, кожаные, с зубчатым раструбом. Почему-то мне не верилось, что в таких перчатках сейчас разгуливает много людей. Как говорится, выбор есть всегда, но он только один.

Его боссу со спуском повезло больше. Всего метров двадцать проехал на собственных мощах, потом зыбучий слой встал намертво. До провала он дошел пешком, расчистил дыру (перчатки заранее надел). О чем они там говорили, я не слышал. Мне уже не до того было. Я упал на перегибе бугра, схватился за грудь и стал хрипеть с выпученными глазами. Скукожился, колени подтянул к груди. «Эй! Ты чего?.. Ты кончай, слышь! Кончай придуриваться. Эй… Ты что, козел, всамделе..?» А я уже агонизировал. Если он сейчас как следует не испугается, сволочь такая, я же и в самом деле помереть могу. Попробуйте сами вот так глаза из себя наружу усилием воли выдавить. Мало не покажется. Наконец охранника проняло, он надо мной склонился, как мать Терезия над убогим.

Острие ножниц вошло точно между ключицами. Там у него как раз родимое пятно было, я из-за этого чуть не проворонил момент. Надо же, родимые пятна у уродов бывают, прямо как у людей. Он сразу начал булькать, и я, стараясь не смотреть, уложил его на краю обрыва. Отобрал оружие – длинный стилет и чудовищных размеров ножик, чуть ли не мясницкий. Мне-то оно ни к чему, но парню и подавно теперь не нужно. Откуда-то набежали крысы, затеяли писк и возню вокруг. Пожрать хорошо все любят, на халяву особенно…

Уходил я оттуда со странным чувством тревожного покоя. Моя жизнь радикально менялась. А вот в какую сторону она поворачивала, этого я пока не знал. Но нужно было постараться так ее повернуть, чтобы она перестала быть бездарной и закукленной. Существовать в моей нейтральной зоне отчуждения я больше не мог. Не знаю, как насчет подвигов. Наверное, я просто взрослел. В сущности, взросление – это и есть подвиг. Если не давить в себе хоть по чуть-чуть застарелую инфантильную личность, эта самая личность в конце концов превратит тебя в подонка. Меня грубо и жестко столкнули с моего прекрасного игрушечного пьедестала, ткнули носом в дерьмо. Больше того, ночью в канистре я понял, как легко из меня самого могли сделать брикет ходячего дерьма. Понял и испугался. Оттого и кураж сегодняшний, злой, психованный, на грани. Быть в стороне уже не получалось. Настало время выбирать, по-настоящему, без дураков, с кем я – с людьми или с уродами.

Возвратные пути мне были отрезаны. Домой идти нельзя – проще сразу в ментовскую канистру, спрямить дорогу. Документов нет, остались на память оперуполномоченному Гвоздодеру. Вообще я теперь вне закона. На мне два трупа, к одному из них я не имею касательства. Как только этот флормазон вытащит из подвала своего охранника (гы-гы!) и доберется до обитаемой земли, меня объявят во всетерриториальный розыск. Физиономию мою срисовали в участке, фас и профиль. Размножат под копирку и разошлют по весям. Но пока дело наберет ход, я успею дойти до южной границы. Надо мне уходить. К чертям собачьим. Где-нибудь на сопредельных территориях купить фальшивый паспорт. Или в Треугольнике объявиться сирым беженцем из горячей точки. Благо, их по всему ареалу десяток наберется на любой вкус. Поселиться в нешумном месте, начать новую, правильную, полнокровную жизнь.

Только в чем она, эта полнокровность заключается? А правильность? Это ведь ощущение специфически субъективное, для каждого свое. Пока методом тыка будешь искать свою собственную правильность, варианты перебирать – тут и жизни конец, всей сказки абзац. Ну вот почему кому-то удается свою биографию писать сразу начисто, от и до без единой запинки и вычеркиваний, а другие до самой могилы тужатся и все равно оставляют после себя только ворох измусоленных черновиков? Бином Ньютона, блин. Ох. Что это я, никак о смысле жизни стал задумываться? Самое время, ну да. Когда моим портретом скоро каждый угол будет украшен. Что ж, жизнь особо опасного преступника тоже некоторым образом полнокровна (не поймите превратно, я человек добрый, никому кровь пускать больше не хочу). Вне закона, так вне закона. Люди везде живут.