Иртенина Наталья: Культурный слой

Культурная оппозиция, блин. Как будто у нас не воняет. Хотите кататься как сыр в масле, любите запах Цивилизации. «У нас тоже воняет». – «Нет. У нас меньше». И весь разговор. И ведь он прав. Нам до Цивилизации как до луны. До ее концентрированных запахов, соответственно, тоже.

Семечки у нас кончились, бестолковый спор продолжать не хотелось, и мы просто наблюдали за тем, что происходит вокруг пяти холмиков культуромассы. Туда уже пригнали рабочих, они начали разбирать эти кучи. У каждого на одном боку был большой мешок, на другом – картонный ящик, спереди на поясе прицеплена коробка из под сока с прорезью наверху. В мешок они кидали одежду, в ящик складывали продукты, в коробочку просовывали металлические крышки от стеклянных бутылок. Одежда и продукты потом уходили дальше – на сортировку. Что поплоше, отправлялось на дешевые рынки. Или на социалку – в дома престарелых, детские интернаты, тюрьмы. Среднее качество шло в супермаркеты, торговые центры. Самый лучший, отлично сохранившийся или редкий товар брали элитные салоны, бутики, дорогие рестораны. Президентский дворец тоже обслуживался из высшей категории. Крышки от бутылок прямиком сплавлялись на монетный двор. Там из них делали деньги – загибали края и ставили сложную перфорацию в виде государственного герба. Подделать ее было очень сложно, фальшивки вычислялись на раз.

Коробейники других специализаций добывали из культуромассы строительные материалы, предметы быта, посуду, мебель, разную тару, канцелярщину, галантерейщину, парфюмерию, косметику и тэ дэ и тэ пэ. Некоторые специализации не значились в штатах добывающих зон. В основном это относилось к предметам культуры в узком смысле слова. Например, к книжной отрасли. Этот сектор бизнеса сам приходил на зоны, договаривался с хозяевами и платил процент от добытого. Люди большого бизнеса брали для этого наемных рабочих. Мелкие и средние коммерсанты, вроде меня, сами выполняли всю пыльную работу. Хотя лично я пыльной ее не считал. Кто знает, на какую жемчужину внезапно набредешь, перетряхивая наполовину уже отработанную культуромассу. Вы шагаете по россыпи, внимательно перебираете отвалы культурной породы. И время от времени вас щекочет холодок в животе при мысли о том, что, может быть, в эту самую секунду вы попираете ногами какое-нибудь сокровище. Вы усердно роете слой, ничего не находите, но вас это не смущает. Через несколько шагов вас обязательно будет ждать утешительный приз. За день я обычно доверху нагружал свою тележку. Кажется, я уже упоминал об этом.

Мы просидели там почти до вечера. Даже супруга Харитона согласилась, что пикник получился культурно насыщенным. На обратном пути Никитос, утомленный археологией, подошел к родителю. «Пап, а иноземляне есть?» – «Нет, сынок, это фантастика», – заверил его Харитон. «А кто живет там?» Ребенок ткнул пальцем в сторону, где смутно виднелась темная полоска диких земель. Низкое солнце окрасило ее в фиолетовый цвет, позолотило сверху сияющим нимбом. Закат был красивый до умопомрачения. «Там, сынок, живут только животные». – «А люди почему не живут?»

Харитон посмотрел на меня, и я понял, что настала очередь отрабатывать мое предназначение как носителя культуры. В узком смысле. «Люди, Никитос, живут только в культурном ареале», – авторитетно заявил я. «Почему?» Вопрос на засыпку. Что мне оставалось, кроме как излагать откровения старика Дарвина? Не сомнениями же своими в оных материях делиться с десятилетним ребенком. «Потому что люди как вид появились именно в культурном ареале и вне его жить не могут. За его пределами для нас нет подходящих условий. Там не из чего строить дома, неоткуда взять еду и одежду. И игрушек там тоже нет». – «А почему люди появились в ареале?» – «Потому что появился сам ареал. Случайно. Миллион лет назад. А в нем постепенно зародились предпосылки возникновения человека. Сначала в ареале поселились дикие собаки. Со временем они окультурились, у них появились проблески интеллекта. И вот однажды самая умная и продвинутая собака, вместо того чтобы взять кость в зубы, взяла ее в лапу. А потом встала на задние конечности. Так что, если человек отрывается от своих корней и уходит из ареала, он снова превращается в собаку», – бодро закончил я. «Ух ты-ы! – глаза у Никитоса округлились. – А когда возвращается, опять делается человеком? Как оборотни?» Он поскакал делиться новостями с младшим братом. У меня появилось подозрение, что я неосторожно вложил в юную, неокрепшую душу стремление к побегу из ареала.