Andrew - o 8b191ad8675a2039

мгновение, прежде чем выйти на порог избы.

Она стояла по колено в озерной воде, обнаженная, отжимая двумя руками свои длинные,

потемневшие в воде косы.

- Иди сюда, - сказал он, чувствуя, что не может, не умеет даже мгновения пробыть вдали от

нее.

И, пока она шла по белому песку, - влажные волосы разметало по стройной спине, по

высокой груди, - Федор вдруг подумал, что достаточно одного слова Башкина на суде – и

жена его будет гореть, привязанная к столбу на торжище, заплеванная и опозоренная

толпой, и не будет ей спасения.

Она подняла к нему прохладные, ищущие губы, и Федор, прежде чем утонуть в них, поднять

Феодосию на руки, и отнести на ложе, понял, что скорее он сам пойдет на любую, самую

страшную казнь – только бы спасти ее.

- Так вот, Степан, - сказал Федор Вельяминов племяннику. «Довезешь Феодосия до

Твери и сдашь на руки вот этому человеку, о коем в грамотце говорится. И сразу же назад».

Степан Воронцов посмотрел на боярина умоляющими глазами.

- Даже и не думай, - отрезал тот. «Сказано – опосля венчания, значит – опосля. Ишь чего

захотел – со свадьбы родной сестры сбегать. Что тебе троюродный брат не по душе – то я

знаю, но уж тут ничего не поделаешь – сродственниками не бросаются».

- И ты там, в Твери, тише будь, - добавил Федор. «Возок у вас что ни на есть самый

неприметный, одежу тоже невидную надень».

- Я, Федор Васильевич, не из тех, кто золотом обвешивается, ровно баба, - не удержался и

съязвил Степан. «Или на жеребцах посереди улицы гарцует».

Федор вздохнул, но смолчал.

- Я бы и до Новгорода его довез, - не унимался Степан.

-Ты, Степа, делай то, что велено тебе. От Твери до Новгорода они теми путями поедут, коих

ты не ведаешь. Главное, чтобы до Твери вас не перехватили, и так уже вон, ищут Феодосия

по всей Москве, хорошо, что большая она, - ответил ему дядя. «И до Твери тоже – на

столбовую дорогу не суйтесь, езжайте проселочными, тут не в быстроте дело, а в том, чтобы

не нашли вас».

- Да понял, я понял – пробормотал Степан.

- Потому что тут не только твоя жизнь на кону, не маленький уже, понимать должен –

закончил Вельяминов.

- Готово все, Федор Васильевич – вошел в горницу Башкин.

- Ну, зови тогда Феодосия, наверху он, в своей горнице – поднялся боярин.

Вельяминова распахнула окошко и посмотрела вниз, на двор.

- Готов возок-то твой, - сказала она. «Прощаться надо».

- Как же мне благодарить тебя, боярыня? – Феодосий взглянул на нее. «Руку ты мне

вылечила – куда ж мне без нее-то было бы, укрывала, кормила да поила, семью свою

оставила».

- Да не надо мне благодарности – вздохнула женщина. «Главное, чтобы ты живым и

невредимым остался. Батюшка написал, что из Твери до Новгорода тебя окольными

дорогами повезут, а уж в Новгороде – там положись на отца моего, до ливонской границы и

через нее проведут тебя».

- Храни тебя Бог, Феодосия, тебя и всю семью твою, - монах вдруг замешкался и неловко

добавил: «Стыдно мне, что вроде бегу я отсюда, а вы остаетесь».

- Так у каждого судьба своя, - Феодосия пожала плечами. «Даже если не свидимся мы более

– все равно я о тебе помнить буду».

В дверь постучали.

- Пора тебе, - Феодосия встала и коснулась губами лба монаха. «Благослови тебя Бог».

Внизу, в прохладном утреннем тумане, Федор в последний раз проверил упряжь и лошадей

– вроде все было в порядке.

- Заодно и руку набьешь, - сказал он племяннику. «А то все верхом и верхом, как вожжи

натягивать, и забыли уже. Не гони только, еще не хватало вам колесо сломать по пути, упаси

Боже. Тут же до Твери – яма на яме, хоть на проселках, хоша бы и на столбовой дороге».

- А тебе, Феодосий, я вот что принес – Вельяминов протянул ему книгу. «Только вчера

переплетать закончили. Первый Псалтырь московской печати. Хоша ты и на чужбине

будешь, а все одно – откроешь, да и вспомнишь про нас.

- Лучше боярыне...- начал Феодосий.

- Боярыне тоже есть, - улыбнулся Федор. «Неужто я б про жену свою мог забыть?»

Башкин чуть обнял Феодосия. «Прощай», - сказал он.

- Ехал бы ты, Матвей Семенович, со мной – покачал головой монах. «Не будет тебе здесь

жизни».

- Так и там не будет, Феодосий. Дай тебе Бог счастья, а мне, горемычному, уж видно, и не

испытать его, - Башкин опустил руки и побрел через двор к воротам.

Федор посмотрел ему вслед, вздохнул и сказал: «Ну, с Богом!»

Возок медленно выкатился из усадьбы, и Федор, провожая его глазами, пошел вслед за