Andrew - o 0a115616b968c99b

родственник. Был бы не оный, - я б уже кишки твои ногами топтал. А ну сядь, - он указал на

нары.

Федор выматерился сквозь зубы, но повиновался.

-Хорошо, - ласково сказал Волк. «И запомни, Федор Петрович, что от Писания сказано:

«Берегите дух ваш, и никто не поступай вероломно против жены юности своей».

Даже в темноте было заметно, как покраснел мужчина.

-Стыдно, - протянул Волк. «Оно и славно, - может, разум у тебя в голове появится, а то вон –

четвертый десяток, жена, детки, и блудить собрался».

-А ты что тут за поп? – зло спросил Федор. «Всякий ублюдок…, - он не закончил, и, матерясь,

схватился за разбитый нос.

-Я в браке венчанном рожден, - холодно сказал Волк, - и предков своих до князя Ивана

Калиты знаю поименно. И все ворами были, тако же – убийцами.

Он подул на костяшки и добавил: «Не надо со мной кровью мериться, Федор Петрович, не

дорос ты еще до этого, шурин. Пойди, ополоснись из ведра, - он кивнул в угол подвала, - и

спи, завтра ночью нам работать предстоит.

-А я, - Волк кинул полушубок на каменный пол и устроился у двери, - тут побуду. Коли выйти

вздумаешь, - он усмехнулся, опускаясь на пол, - я тебе сего не советую, Федор Петрович.

По-родственному не советую, по-дружески. Это пока, конечно - добавил мужчина и широко,

сладко зевнул.

Федор выругался, исчезая в темноте подвала. До Волка донесся плеск воды, нары

заскрипели, и мужчина чуть усмехнувшись, подумал:

-Ну, вот ведь как всегда – одним щелчком с таких, спесь сбивается. Как так можно – Лизавету

Петровну обманывать, видно же, любит она его, заботится, только на него и смотрит. И

детки, какие хорошие.

Волк прислонился к двери и вдруг подумал: «Что же это за река такая? Вроде и Сибирь, а

все равно – не похоже, теплее. Ну да ладно, может, Господь мне еще один раз ее покажет,

красиво там. Спокойно. И ее пусть покажет, хоша бы кто она ни была, - мужчина

почувствовал, что улыбается.

Марья зашла в келью к дочери и, закрыв дверь, тихо сказала: «Аннушка, ты сбирайся, к ночи,

волосы уж потом, там, - мать махнула рукой в сторону стены, - отстрижем. Машенька где?».

-В церкви, - улыбнулась девочка, сев на лавку рядом с матерью, прижавшись к ней. «А мы к

бабушке поедем?».

-К бабушке, к дедушке Виллему, ко всей семье нашей, - Мэри погладила дочь по голове. «Как

вернемся туда, повезу тебя на север, в Нортумберленд, в именье отца твоего, там же теперь

– все твое, Энни, и титул тоже».

-Если бы папа был жив, - внезапно, горько вздохнула девочка. «Я так по нему скучаю, так

скучаю, даже просыпаюсь и думаю – утром встану, и его увижу. А потом вспоминаю, что нет

его больше, - голос девочки чуть задрожал.

-Ну, вот приедем в Новые Холмогоры, - ласково сказала мать, - там священник англиканский,

помолимся с ним за душу папы.

-Скорей бы, - страстно ответила Энни, посмотрев на мать отцовскими, серыми глазами, - и

вообще, - девочка сморщила нос, - надоел мне весь этот ладан. Домой хочу, в Англию. Буду

собираться, - она легко вскочила с лавки и Мэри подумала:

-Ну, ровно я в ее годы – чистый мальчишка. Оденемся в армяки и шаровары, - никто и не

заподозрит ничего. И с лошадью Энни хорошо управляется. Маша бы вот – коня бы не

испугалась, хотя видела она их уже, конечно».

Женщина зашла в маленькую, домовую церковь, и, опустившись на колени рядом с Машей,

что стояла перед образом Спаса, взяв руку женщины, сказала: «Ночью, Машенька уже и

уедем. Говорила я тебе – батюшка твой здесь, помнишь, показывала?».

Женщина кивнула и повернулась. Васильковые глаза играли золотом в отсветах огня. «Б-

батюшка, - нежно сказала Маша. «М-мамы нет, - она помотала головой, - н-нет м-мамы, б-

батюшка есть!», - Маша с усилием выдохнула и добавила, вопросительно склонив голову:

«М-молодец?».

-Молодец, конечно, - Мэри поцеловала ее в лоб, - вон, какие длинные слова уже говоришь, и

бойко. Все будет хорошо. Ну, беги, там Аннушка в келье убирается, помоги ей, - Мэри

посмотрела вслед маленькой, хрупкой фигурке и вздохнула: «Ну, что смогли, то сделали.

Она же ровно ребенок, Энни и то ее взрослее, хоть той девять лет всего.

-Ладно, - женщина пошла к своей келье, - вернемся в Англию, и заживем с Энни вдвоем.

Хотя, - Мэри задумалась, - можно и поработать где-нибудь, конечно. Ну да посмотрю, - она

толкнула дверь и сухо заметила: «Когда сим занимаетесь, Ксения Борисовна, засов опускать

надо. Я хоша вас уже во всяких положениях видела, а все равно – невместно сие».