Andrew - o 0a115616b968c99b

Марфа взломала сургучную печать и, опустив глаза к изящным строкам, замолчала.

Она свернула листок и посмотрев на брата изумрудными, прозрачными глазами, тихо

сказала: «Твоя дочь жива, Матвей. Дочь Маши. Она в том же монастыре, что Мэри и Энни,

на Шексне, там, где..., - женщина не закончила.

Матвей встал, и, положив руку на шпагу, подошел к большому окну, что выходило на Темзу.

-Больно Господь-то бьет, Марфа, - он, не поворачиваясь, прислонился лбом к холодному

стеклу. «Больно, сестрица».

Он почувствовал на плече сильную руку и Марфа, встав рядом с ним, твердо велела: «Езжай

туда, Матвей».

-Мне семьдесят лет, - тихо ответил он. «Куда я поеду, Марфа?».

Он вздрогнул – женщина встряхнула его за плечи и прошипела: «На Шексну! За своей

дочерью! Читай, - она кинула ему письмо.

Матвей прочел и сказал застывшими губами: «Она же все равно умрет, Марфа, зачем?».

Марфа с размаха ударила его по щеке – сильно, хлестко. «Никто не будет умирать, - она

потерла ладонь, - слышишь, никто! Хватит! Ты поедешь за Машей, заберешь ее, и пусть она

будет при тебе – хоть какая, пусть! Ты ее отец, ты ее на руках держал, не помнишь, что ли?

В усадьбе нашей, на Воздвиженке!»

Матвей вспомнил золотоволосую, пухленькую девочку, что смотрела на него васильковыми

глазами, и, сглотнув, сказал: «Хорошо. Да. Я поеду, конечно. Вот только без тебя, а то я

вижу, что ты уже сама туда собралась».

-Тебе семьдесят лет, сам же говорил, - напомнила ему сестра.

-Ничего, справлюсь, - пробурчал Матвей и Джон, стоявший на пороге, непонимающе

спросил: «С чем справитесь, мистер Мэтью? Мы с Майклом закончили, так что в том письме

было, миссис Марта, от сына вашего?».

-Ты садись, - Марта посмотрела на высокую фигуру зятя, что виднелась за Джоном и

повторила: «Оба садитесь».

Выслушав Марфу, Джон выпил сразу полбокала вина, - залпом, и растерянно сказал: «Ну,

если так, то поезжайте, конечно, мистер Мэтью, конечно. Если у вас все удачно пройдет, я

помню, мне папа говорил, вы в Лондоне не хотели жить...

-Смотри-ка, - Матвей поднял красивую бровь, - я смотрю ты, как твой отец,- своего не

упустишь.

Джон покраснел и мужчина рассмеялся: «Ладно, ладно, тем более, я и сам хотел у тебя это

попросить. А комнаты мои, - он повернулся к Марфе, - пусть Питер сдаст тогда, что им

простаивать».

Волк посмотрел на тещу и сказал: «Я с дядей поеду, все равно ведь – сейчас в Париже

окажусь, или летом следующим, да, Джон?».

-В общем, да, раз там тебя уже ждут, - согласился Джон, - ты можешь в Новом Свете, - он

усмехнулся, - и задержаться. Ладно, - он поднялся, - раз мы все решили, пойду еще, мистер

Мэтью, поработаю с этими документами по Нижним Землям, что вы привезли. Приходите

потом, миссис Марта».

Когда тяжелая, дубовая дверь закрылась, Марфа сказала: «У тебя дети, Михайло

Данилович, ты ума лишился, что ли? Езжай в Париж, даже и не думай об этом. Я смотрю, ты

по тем временам соскучился, когда твоя голова на плахе лежала!».

-Вы за моей дочкой отправляетесь, - жестко ответил Волк, - а там, - ваша дочь, ваша внучка,

племянница ваша. Ничего, - он вдруг мимолетно улыбнулся, - давно я на Москве не бывал, а

хочется.

-Мы не на Москву едем, зять, - вздохнул Матвей, - а на реку Шексну, в Горицкий

Воскресенский женский монастырь. Сначала на Волгу, в Ярославль, Федор там вроде, а уж с

ним – дальше.

-Погодите, - Волк задумался, - правильно, я же еще ребенком был, во время оно. Еще царь

Иван жив был. Там эту княгиню Старицкую убили, Ефросинью, утопили в Шексне, я помню,

шептались на Москве-то об этом.

Нюрнбергские часы на стены пробили семь раз – медленно, размеренно.

-То прабабка моей дочери была, - Матвей поднялся. «Скажу тогда Джованни, пусть он на

север съездит, камень - то все равно надо ставить.

-А кто ее убил, ну, княгиню Ефросинью? – спросил Волк.

Матвей помедлил, и, увидев, как Марфа открывает рот, сказав: «Я», - вышел из кабинета.

-А кто скажет? – Хосе посмотрел на невесту. Она улыбнулась, и, прислонившись к стене,

ответила: «Ну, это же твой отец, давай ты. А тете я скажу, только, мне кажется, она уже обо

всем и сама догадалась».

Он оправил простой, льняной воротник ее коричневого платья и коснулся щеки девушки:

«Жалко, что твои родители уже умерли. Когда приедем в Амстердам, сходим на могилу к

донье Эстер тогда».

Она кивнула и, задержав руку Хосе в своей ладони, проговорила: «А папа в море. Там, куда

тетя Марта и Дэниел едут за Беллой, в Картахене, прямо у гавани его корабль лежит. И он