Andrew - o 0a115616b968c99b

бедное дитя, второй месяц солнца не видел».

-Мы пока келью подходящую найдем, - сказал стрелец, остановившись у мощной,

деревянной двери. «Ну да впрочем, недолго ему там быть, - мужчина рассмеялся, дохнув на

Петю запахом водки и лука. «Сие хорошо, боярин, что государь решил дитя перевести. Там у

них есть свеча, но держите, - он снял факел со стены и протянул Пете.

-Почему хорошо? – Петя отбросил сапогом пробегавшую мимо крысу, глядя на то, как

стрелец открывает дверь.

-Так, - темные глаза похолодели, - хорошо. Идите, - он кивнул, - мы позовем вас, как готово

все будет.

Петя незаметно перекрестился и, подняв факел, шагнул внутрь.

Он огляделся и замер на пороге – беленые стены кельи были изрисованы углем. Высокий,

крепкий рыжеволосый мальчик в потрепанном кафтанчике обернулся, и, побледнев,

испуганно сказал: «Я не буду!»

Петя посмотрел на голубые, играющие золотыми искорками глаза, и услышал усталый,

тихий голос: «Иди сюда, Янушка, милый мой».

-Это ничего, - проговорил застывшими губами Петя. «Господи, одно лицо с батюшкой, -

подумал он. «А что ты рисуешь? – спросил он у мальчика.

-Замки, - вздохнул ребенок. «Матушка мне рассказывает, а я – рисую. Я буду их строить.

Потом, - добавил он, и, отложив уголек, подбежав к матери, спрятал голову у нее в коленях.

Она сидела у рассохшегося стола, в простом, сером сарафане, с непокрытой головой. Петя

посмотрел на седину в черных косах, на резкие морщины вокруг красивого рта. «Двадцать

шесть лет ей , Господи, - прошептал про себя Петя.

Он вдруг, всем телом, вспомнил сентябрьскую, теплую ночь в Лавре, и ее ласковый шепот:

«Да, пан, милый, вот так, еще, еще, как хорошо!».

-Пани Марина, - он откашлялся, - меня зовут пан Петр, государь Михаил Федорович

приказал вашего сына в отдельную келью перевести. Но вы не волнуйтесь, я за ним

присматривать буду».

Она отложила Писание и подняла глаза – цвета дымного неба, грозовых туч, огромные,

обрамленные черными ресницами глаза.

- Te sunt eius filius, - сказала она, по латыни.

Петя кивнул и повторил: «Все будет хорошо, пани Марина».

-Янушка, - она поцеловала мальчика в лоб, - ты иди с паном Петром, пожалуйста. Слушайся

его, и мы скоро увидимся. Не бойся, милый мой.

Мальчик обнял ее, и, прижавшись к плечу, помотал рыжей головой: «Нет, нет, я с вами! С

вами!»

-Пожалуйста, Янушка, - она нежно покачала ребенка. «Мама тебя просит, счастье мое. Иди,

мой мальчик хороший».

Петя почувствовал прикосновение ладошки мальчика и вдруг сказал: «Пани Марина...»

-Тот же голос, да, - поняла она и тихо, едва слышно спросила: «То вы были пан Петр, тогда,

давно, в Лавре?»

Он опустил рыжие ресницы, и, наклонившись, прижался губами к жесткой, потрескавшейся,

маленькой руке.

На пороге Петя обернулся – Марина перекрестила их, и Ванечка, вдруг, вывернувшись,

бросившись к ней, закричал: «Матушка!»

-Иди, милый, - она опустилась на колени, и подтолкнула его к выходу. «Иди, мальчик мой,

мой Янушка..., - Марина протянула к нему руки, и Петя, подняв ребенка, сказал ему: «Я с

тобой побуду, Янушка, расскажу тебе про замки, как мама это делала».

Уже заходя в маленькую келью, он взглянул назад, - трое стрельцов закрывали за собой

дверь камеры, где осталась Марина.

-А что матушка? – озабоченно спросил мальчик, осматривая белые стены. «Тут везде можно

рисовать, пан Петр? – спросил он.

Петя прислушался – низкий, злобный женский крик: «Нет, нет, оставьте меня, нет!» сменился

чьим-то смехом. Потом все затихло, и он, сжав зубы, заставив себя не думать о женщине,

что стоя на коленях, благословляла сына, ответил: «Я тебе что-то принес, Янушка».

-Бумага, - зачарованно сказал мальчик, чуть касаясь белого разворота маленькой тетради.

«Как у матушки в Писании. Но там рисовать нельзя, - озабоченно добавил он. «Матушка не

разрешает!»

-А тут – можно, - Петя устроился на каменном выступе, и улыбнулся: «Иди сюда».

Ванечка привалился к его боку, и, все еще гладя тетрадь, спросил: «Тоже углем рисовать?»

Петя достал из кармана кафтана серебряный карандаш и увидел, как засветились счастьем

глаза брата. «Расскажите, пан, - попросил Ваня, проводя линию, - твердо, уверенно. «О

замках. А я нарисую».

-Я тебе лучше расскажу, - Петя поцеловал мягкие, кудрявые, как у херувима, волосы. «О

городе, который весь на воде, Янушка».

-Сказка, - улыбнулся мальчик, набрасывая очертания морского залива с лодками на нем.