Andrew - o 0a115616b968c99b

ведут от реки на юг, а там еще речушки есть, их тоже – в камень оденем. Получится, как в

Амстердаме.

-А верфь, - он задумался и посмотрел вокруг, - тут надо что-то высокое строить, чтобы с реки

сразу видно было. Со шпилем. И на той стороне, в замке, собор поставить, только не с

куполами. Тут все другое должно быть, - он улыбнулся, и, поднявшись, зачерпнув воды из

реки, выпил. «Сладкая какая, - подумал Федор, и выпрямился – с недалекого моря дул

свежий, легкий ветер, пахло солью и он, раскинув руки, оглянувшись на рисунок, сказал:

«Хорошо!»

-Хорошо, - пробормотал Федор, и, не открывая глаз, потянулся за тетрадью. Закончив

рисунок, он хмыкнул и улыбнулся: «Я, как Федор Савельевич покойный стал – что думаю, то

и черчу. Господь его знает, где то место, кое я во сне видел, может, и нет его. А все равно, -

он полюбовался планом, - красиво».

В дверь тихонько постучали и Федор, зевая, одеваясь, сказал: «Сейчас, сейчас».

Он принял внука от Марьюшки, и, поцеловав мальчика, вдохнув сладкий, младенческий

запах, сказал: «Я с ним побуду, сытый же он?»

Девушка кивнула, и шепнула, поднявшись на цыпочки: «Петруша в Кремле уже, с утра

самого, а Михайло Данилович спит еще. Марфа Федоровна велела мне в поварню

спускаться, мы с ней готовить будем».

-Ну, готовьте, - усмехнулся Федор, - а мы с тезкой тут порисуем. Порисуем, да? – он

оглянулся, - спал он в бывшей горнице младшего сына. «Тут у нас и краски есть, Федор

Петрович, - сказал он, усадив мальчика на пол. «Сейчас доску возьмем, и повозимся с ними.

Измажешься весь, правда, - Федор стал раскладывать перед ребенком баночки с красками, -

ну да матушка тебя помоет потом».

На поварне пахло травами. Марфа обернулась и велела: «Ты садись, я вон чернила с пером

принесла, бери свою тетрадь и записывай. Не болел же Феденька у тебя, храни его Господь?

– женщина перекрестилась.

-Один раз, еще перед Пасхой, - вздохнула Марьюшка. «Простыл, должно, али продуло его,

солнце-то пригревало, а ветер – еще холодный был. Жар был у маленького, три дня, так

жалко было его. Плакал, все заснуть не мог, - она потянула к себе тетрадку и добавила:

«Уксусом его обтирала, разведенным, правильно же, бабушка?»

-Все верно, - Марфа присела, и, подперев щеку рукой, вглядываясь в лазоревые глаза

девушки, улыбнулась: «Повезло внуку моему с тобой, Марьюшка».

-Я за Петю жизнь отдам, - просто сказала девушка, и вдруг рассмеялась: «Мы же с ним

уходом венчаться хотели, там, на Волге еще, да вот – не занадобилось. Марфа Федоровна, -

она вдруг погрустнела, - а что вы делать хотите, сие же опасно очень».

Марфа поднялась, и, помешав отвар, вздохнула: «Никому, кроме меня туда не забраться,

милая».

Она обернулась и, заметив взгляд девушки, отрезала: «Даже и не думай. Ты мать, ты

кормишь еще, сиди тут и жди нас».

-Я тоже – маленькая, - девушка оправила подол шелкового, синего, расшитого жемчугом

летника.

Марфа присела, и, взяв нежную руку, тихо сказала: «Все хорошо будет. Мы с Федором

Петровичем сегодня ночью к Троицкой церкви сходим, посмотрим – как я в тайник

умещаюсь. А следующей неделей и сделаем все. Ну, пиши, - она погладила Марьюшку по

щеке.

Та вдруг задержала ее пальцы и сказала: «Марфа Федоровна, Петю же потом и в Европу

могут послать, с посольством. Ну, как он в Польшу ездит. Так что он увидеться с вами

сможет. А я – Марьюшка вздохнула, - нет. Государь меня из Москвы не отпустит».

-Так всегда было, - тихо ответила женщина. «Батюшке моему покойному государь Иван

Васильевич предлагал послом в Англию поехать, ко двору королевы Марии, той, что до

Елизаветы правила. А он отказался – потому что матушка со мной бы тут осталась».

Она обвела взглядом чистую, выскобленную поварню, ряды горшков, что стояли на

деревянных полках, и рассмеялась: «Хозяйка ты тако же – отменная, ну да ты еще Лизавету

Петровну застала, а она тоже – стряпуха, каких поискать. Ты письма-то потом напиши, для

них для всех, - ласково добавила Марфа, и, поднявшись, сняв с печи горшок, сказала:

-Вот, сей отвар долго хранить можно, коли им потницу протирать, так исчезнет без следа.

Кора дуба тут, череда и еще кое-какие травы – записывай.

Она наклонилась над плечом девушки и, глядя на ровные строки, усмехнулась: «А завтра

мужики баню истопят, пойдем с тобой по первому пару, еще кое-чего расскажу, уже не про

детей».

Марьюшка отложила перо и, обернувшись, увидела, как искрятся зеленые, прозрачные