Andrew - o 0a115616b968c99b

будет». Мэри вдруг замерла, и, застонав, нагнувшись, сказала: «Нет..., не попить им кофе...,

Зови!»

Он едва успел усадить ее обратно, как Мэри крикнула: «Быстрей!»

Вернувшийся Хосе осмотрел ее и, взглянув на Волка, улыбнулся: «Вот сейчас и увидим, кто

это. Иди, - он кивнул, - подержи ее сзади».

Волк положил ладонь на высокий, белый лоб и шепнул: «Еще чуть-чуть, вот, все здесь, и

матушка твоя – тоже. Я люблю тебя, я так тебя люблю».

Мэри застонала, и он услышал откуда-то снизу сильный, жадный младенческий крик. Хосе

вытер ребенка, и, перерезав пуповину, усмехнулся: «Держи. Четвертый сын».

Мальчик был небольшой, изящный, с белокурой, еще влажной головой. Он поморгал синими,

туманными глазками, и Волк, положив его в руки жены, ласково коснувшись светлых

завитков на маленьком затылке, шепнул: «Я вас люблю. Ну, маленький Анри, - он

улыбнулся, - вот, ты и дома».

На кухне пахло кофе. Марфа потрогала серебряный кофейник и хмыкнула: «Так быстро, что

еще не остыл. Я смотрю, Михайло Данилович, - она подвинула ему чашку, - от тебя одни

мальчики получаются».

Он рассмеялся, и, потянувшись, закинув руки за голову, ответил: «Четыре сына, три

падчерицы, внуков шестеро. Я вас догоняю, Марфа Федоровна. А что вы насчет мальчиков

говорили, - он красиво, легко улыбнулся, - это мы с Марьей Петровной проверим еще,

обещаю вам».

-Вам сие занятие по вкусу пришлось, я смотрю, - теща отпила кофе и они оба –

рассмеялись.

Розовые лепестки чуть кружились на легком ветру. Лодка покачивалась у берега, в томном,

жарком сиянии майского полдня. Жужжали пчелы и где-то за кронами яблонь, на реке, были

слышны голоса птиц.

-Как тут хорошо, - Мирьям посмотрела на дочь, что ползала по шелковому покрывалу,

расстеленному по земле. «Я даже не знала, что на Сене есть этот остров».

-Гранд-Жатт, - Хосе приподнялся на локте и сказал дочери: «Смотри, Эстер, жук. Да еще и с

рогами».

-У! – восторженно сказал ребенок, протягивая руку. Жук развернулся и быстро исчез в

сочной траве.

Мужчина расхохотался и потянул девочку к себе. Перевернувшись на спину, устроив ее у

себя на груди, он добавил: «Тут же Булонский лес рядом, король Генрих покойный там

пятнадцать тысяч шелковичных деревьев высадил, ну, заодно и на этом острове – тоже.

-И яблони, - Мирьям вдохнула нежный, тонкий запах. «Даже не верится, что тут меньше

десяти миль от города». Она зевнула, и Хосе, потянув ее за руку, велел: «Ложись. Что ты

там полночи писала-то?»

-Для Элияху, - женщина скинула, берет и Хосе погладил каштановые волосы, что

рассыпались у него по плечу. «Там, в Падуе, очень хорошая акушерка живет, мне миссис

Стэнли о ней говорила, ну, - Мирьям улыбнулась, - ей письмо, и еще письмо к той семье, что

нам раввин в Амстердаме рекомендовал, ты помнишь, они за Элияху присматривать будут».

-За мной, - Хосе погладил зевающую дочь по голове, - никто не присматривал, а я раньше

его в университете учиться начал. Хотя, - он усмехнулся, - четыре года на Москве, судя по

тому, что мне Майкл рассказывал – там каждый год за два считается.

-Ну вот, - Мирьям поцеловала его в щеку, - а еще для Констанцы письмо, они же все уезжают

завтра – и Лиза с мальчиками, и миссис Марта. Есть она не хочет? – женщина озабоченно

посмотрела на дочь.

-Она спит уже – улыбнулся Хосе, и, положив дочь на край покрывала, оправив на ней

бархатное платьице, ласково сказал: «А если спит, то...

-Какая я была дура, - подумала Мирьям, откинув голову назад, прижавшись к его губам.

«Господи, своими же руками все разрушить могла. Правильно тетя меня образумила...

Хосе, на мгновение, оторвался от поцелуя и смешливо шепнул: «А вот когда вернемся в

Амстердам, и ты маленькую отлучишь, - я тебя в наш домик увезу, возьмем отпуск, - оба, и

будем гулять там по берегу моря. А сейчас..., - он опустил руку вниз.

-Еще! – потребовала Мирьям, поднимая юбки, привлекая его к себе. «Еще хочу,

пожалуйста!».

Он устроился между раздвинутыми ногами и рассмеялся: «Мы тут на целый день, ты меня

только покорми потом, не зря же ты корзинку с собой взяла».

-Покормлю, - едва слышно простонала она, ощущая на лице жар полуденного солнца. «Я

люблю тебя, я так тебя люблю!»

-Я тоже, - сквозь зубы сказал он и подумал: «Господи, как хорошо. Спасибо тебе, Господи».

Потом она лежала на боку, так и не поправив платье, и Хосе сказал, поглаживая нежную,

жемчужную кожу: «Я тебя хотел попросить…, Осмотри королеву, пожалуйста, ну, она же