Andrew - o 0a115616b968c99b

в библиотеке сидели, я ему сказки рассказывал, о рыцарях. Господи, больше трех десятков

лет прошло».

-Подержи, - Марфа сунула ему шляпу, и встряхнула сколотыми на затылке косами.

-Холодно же, - еще успел сказать адмирал, но она уже шла дальше – маленькая, стройная, в

черном, коротком плаще, что развевался на легком ветру.

-Феденька, - сказала Марфа, остановившись сзади. «Феденька, сыночек, здравствуй».

Он обернулся и подумал: «Господи, она такая, же. Морщин только больше стало. Мама,

мамочка моя».

-Матушка, - он все стоял, а потом, чуть слышно всхлипнув, повторил: «Матушка, милая моя».

-Феденька, - она потянулась, и погладила его по плечу. «Дальше не достает, - Федор, вдруг

опустившись на колени, прижался к ней, и Марфа, поцеловав рыжие волосы, обняв его,

шепнула: «Все, все, сыночек, все, я тут, я с тобой».

Она закрыла глаза и вспомнила большого, крупного мальчика, что жадно сосал ее грудь и

засыпал у нее, под боком, блаженно сопя. «Кася тогда все хотела его унести, - усмехнулась

про себя Марфа, - говорила, мол, зачем его султанское величество велел пяти нянькам за

ребенком глядеть, если вы все равно его от себя не отпускаете? А я ответила: «И не отпущу,

пока жива». А вот пришлось, - она глубоко вздохнула и тихо спросила: «Лиза-то где, с

детьми?»

-В лесу гуляют, - сын все не отрывался от нее. «Сейчас пойдем к ним, матушка, просто….

-Ничего, ничего, Феденька, - она прижалась щекой к его волосам. «Ничего, мальчик, мой. Ты

вернулся, и все будет хорошо».

Федор нашел ее руку, и, поцеловав маленькую кисть, вдохнув запах жасмина, глухо сказал:

«Господи, ну как мне тебя благодарить-то?»

-Не надо, - мать покачала его, как в детстве, - не надо, мой хороший. Ты поплачь, милый

мой, не видит же никто, только я и Господь Бог, а мы никому не скажем».

Она все гладила его по голове, а он плакал – тихо, еле слышно, не отпуская ее руки. Потом

он поднялся, и, вытерев лицо, рукавом плаща, глядя в зеленые, прозрачные глаза, твердо

сказал: «Мне поговорить надо с вами, матушка».

-И поговоришь, - согласилась она, закинув изящную голову. «Ох, и вымахал же ты, Феденька,

- мать улыбнулась, и подтолкнула его: «Пошли, с хозяином этого замка поздороваешься, его-

то ты еще дольше не видел».

Федор незаметно перекрестился, и, взяв мать за руку, сжав зубы, сказал себе: «Господи,

помоги мне».

Он увидел высокого, широкоплечего, седоголового мужчину, что, стоя внизу, махал им рукой.

Спускаясь вслед за матерью, Федор вдруг подумал: «Вот я бы так и написал ее – в мужском

наряде, только голова пусть не прикрыта будет. Какая она красавица все-таки, совсем не

изменилась, даже волосы не поседели».

-А вон и Лиза, - Марфа прищурилась и обернулась к нему, посмотрев снизу вверх в голубые,

с золотистыми искорками глаза.

-Что, матушка? – пробормотал Федор, чувствуя, как к лицу приливает краска.

-На отца ты стал похож, - коротко заметила мать. «Как юношей был – так не очень, а сейчас

– одно лицо. Ну да ты повыше его, конечно, хотя, - она мимолетно улыбнулась, - куда уж

выше, кажется».

Она рассмеялась и легко побежала вниз. Федор тяжело, глубоко вздохнул и, сглотнув,

повторив: «Господи, помоги, - последовал за ней.

-Еще чуть-чуть голову поверните, бабушка, - Степа, присев напротив большого, обитого

бархатом кресла, быстро рисовал в альбоме. «Я сейчас эскизы сделаю, а потом, когда в

Антверпене, у господина Рубенса в студии буду – маслом напишу, и отправлю вам в

Лондон».

Она сидела, вполоборота, закинув ногу за ногу, сцепив тонкие, унизанные перстнями пальцы

на стройном колене. Степа посмотрел на прямую спину в черном кожаном камзоле, на

бронзовые волосы, свернутые узлом на затылке, и, опустив голову к бумаге, подумал:

«Какой мастер все-таки Федор Савельевич был, храни Господь душу его. Сразу все увидел.

И глаза такие же, как на иконе - смотрит, будто насквозь».

-Красавец мальчик, какой, - нежно, незаметно улыбнулась Марфа. «Я Матвея таким помню,

молодым. И тоже – невысокий, изящный. Ну да это он в Лизу, конечно».

-Степа, - она чуть рассмеялась. «Дедушка у тебя есть, Матвей Федорович, он в Новом Свете

живет. Брат мой единокровный, знаешь же ты о нем?»

-Которого казнили, да, - Степан поднял голову и добавил: «Ну, а вы его спасли».

Марфа внимательно посмотрела в лазоревые глаза внука и спокойно сказала: «Ты, Степа,

только помни – хоть твоего толка люди особенные, а все равно – с честью все делать надо,