Andrew - o 0a115616b968c99b

Джон, поднявшись, поцеловав закрытые, сонные глаза, - захлопнул ставни.

-Набат, - тихо сказала Дуня, потянув его за руку к себе. «Побудьте со мной, пан Ян, хоша и

готовились они к этому, а все равно – страшно».

-Ничего не бойся, - Джон укрыл ее поплотнее, и, положив красивую, с растрепавшимися

косами, голову себе на плечо, еще раз повторил: «Ничего не бойся, слышишь? Я теперь с

тобой, и так будет всегда».

Девушка подышала ему в плечо и, взяв за руку, просто лежала – слушая, как медленно,

размеренно бьют колокола Москвы - от Чертольской улицы и Конюшенной слободы до

Ильинки и самой Красной Площади.

Князь Василий Иванович Шуйский приподнялся в стременах и крикнул: «Православные!

Царя Дмитрия Иоанновича поляки убить хотят! Защитим государя, бейте их, никого не

жалеть!»

Толпа, вооруженная дрекольем и вилами, возбужденно завыла, и Федор, с высоты своего

роста, сидя в седле, заметил рыжие, знакомые кудри.

Он пришпорил жеребца и, поймав сына за плечо, - кафтан затрещал, - зло встряхнул его: «Я

же сказал, сидеть на Китай-городе, сюда не соваться!»

-Да тут все наши, - жалобно сказал подросток, - это ж мы на плане дома отмечали, батюшка,

ну, где поляки живут, так сейчас и покончим с ними, одним махом.

-Ладно, только осторожней там, -велел Федор, и, повернувшись к Михайле Татищеву,

усмехнулся: «Ловко мы это придумали, сейчас хоша поляки защищать его не полезут, в

постелях перережем».

На Ильинке гудел набат, и Федор, через плечо, увидел, как по мосту через Неглинку валят

еще люди. В толпе блестели сабли и бердыши, и он, подняв вверх пищаль, выстрелив,

крикнул: «Лестницы несите, сейчас на стены полезем!».

Фроловские ворота уже трещали под натиском толпы и от них раздался жалобный, низкий

крик – немец наемник, поднятый на вилы, дергался, разбрызгивая вокруг темную, льющуюся

струей кровь.

-Началось, - сладко протянул Татищев, доставая саблю. Федор тоже вынул свой клинок,

ворота рухнули, и Воронцов-Вельяминов увидел, как топчут люди трупы немцев. Один, было,

попытался убежать, но его притащили, за волосы обратно к воротам, и, сорвав одежду –

пригвоздили деревянным колом к доскам.

Жеребец Шуйского наступил копытами на голову немца, раздался треск, и князь, не

обернувшись, держа в одной руке меч, а в другой – наперсный крест, - поехал к Успенскому

собору. Трупы отшвырнули ко рву под стенами Кремля, и толпа, выкрикивая ругательства, -

повалила за ним.

Федор еще успел услышать низкий, призывный крик откуда-то с Ильинки: «Сейчас живьем на

куски порвем!». Шуйский спешился на вымощенном булыжником кремлевском дворе, и,

приложившись к иконе Божьей Матери, рассмеявшись, огладив темную бороду, заорал:

«Бить еретика насмерть!».

Толпа, улюлюкая, подняв вилы и колья, бросилась к входу в новый, деревянный царский

дворец.

Марина оглядела опочивальню, и дрожащими пальцами подергала золотой крестик на шее.

«Сейчас его убьют, и я стану вдовствующей государыней, - подумала девушка. «Ненадолго.

Надо будет потом выйти к толпе и увещевать их, правильно я с утра сделала, что по-русски

оделась».

Она подошла к зеркалу и поправила тяжелую, серого бархата, расшитую жемчугом и

серебром кику. «Меня венчали на царство, - твердо напомнила себе Марина. «Я ношу

московскую корону и так будет всегда».

Муж заглянул в дверь и, выругавшись сквозь зубы по-польски, сказал: «Ничего не бойся, это

просто пьяная толпа, сейчас я им кину золото, и они разойдутся».

Марина, прижавшись к стене, кинула взгляд вниз, - немецкие алебардщики стояли, выставив

пики вперед, но кто-то сзади, из толпы, стал кидать камни, и всю площадь покрыл надсадный

крик: «Руби их!»

Толпа полезла на крыльцо, и девушка заметила на дворе стаю бродячих собак, что грызлась

из-за свежих кусков мяса. Вороны, каркая, слетались вниз, на серые, окровавленные

булыжники.

Басманов растворил ставни и обернулся к Дмитрию: «Попробую их увещевать».

Воевода высунулся наружу и громко сказал: « Православные! Вы достаточно пошумели,

хватит убивать невинных, расходитесь по домам!»

-Выдавай нам своего вора, - издевательски велели с крыльца, - тогда и поговорим!

-Я сейчас к ним спущусь, - вздохнул Басманов, - а вы, государь, - идите к царице, успокойте

ее.

-Где мой меч? – сквозь зубы спросил Дмитрий, и, выругавшись, - вырвал алебарду у

охранника, что стоял на лестнице.

-Меня так просто не убьешь, - он презрительно выпятил губу, и подтолкнул Басманова: