И. Халатников - Дау, Кентавр и другие

Так было положено начало одной из самых успешных про­грамм сотрудничества, которые функционировали в тот пе­риод между нашей Академией и Национальной академией наук США. С конца 60-х до конца 70-х годов мы провели 10 таких симпозиумов поочередно в Советском Союзе и в Соединен­ных Штатах. На этих симпозиумах встречались специалисты самого высокого калибра. В делегации, естественно, включа­лись не только сотрудники Института теоретической физики, но и физики-теоретики других институтов. Каждый раз удава­лось обновлять состав участников, и таким образом расши­рялся круг «выездных». В те времена существовало такое по­нятие, и все знали, что оно означает. Если ученому один раз позволили выехать за рубеж, то дальше он переходил в новое состояние — «выездного». Важно было в первый раз преодо­леть барьер. Система советско-американских симпозиумов по­зволила, по существу, организовать коллективное прохожде­ние через этот барьер. Со стороны гадали, по каким таким причинам из нашего института за рубеж ездят больше, чем из других. Существовали даже разные легенды. Но никаких спе­циальных причин не было, просто мы проводили правильную политику в этом деле, чему способствовала доброжелательная обстановка в самом институте.

Международное общение сыграло очень важную роль. На­ших специалистов узнали на Западе. Идеи зарубежных ученых быстро становились известны нам, что очень способствовало успешной работе института. Польза оказалась взаимная. В 1971 г. симпозиум, помнится, происходил в Ленинграде. Аме­риканская делегация была представлена знаменитыми учены­ми, среди них был Кеннет Вильсон. Именно на этом симпози­уме он впервые излагал идеи дробного измерения пространства, которые позволили ему в дальнейшем решить задачу фазового перехода второго рода, за что он получил Нобелевскую пре­мию. Но, вообще говоря, эта работа обкатывалась на нашем симпозиуме, это был один из его продуктов. Есть и другие прекрасные результаты, которые впервые обсуждались на на­ших симпозиумах. По отчетам Национальной академии наук США это была лучшая совместная работа двух академий в те­чение 10 лет.

А дальше произошло вот что. Война в Афганистане привела к новому витку «холодной войны». Прямые контакты с амери­канскими учеными вроде бы и прекратились. Однако — на войне как на войне. Мы применили обходной маневр. Устано­вили прямой контакт с Институтом Нильса Бора и Институтом теоретической физики скандинавских стран в Копенгагене (NORDITA). И уже с ними проводили совместные симпозиу­мы поочередно в Копенгагене и Москве. Обычно на них при­сутствовало большое количество американских ученых. Таким образом, с помощью небольшой хитрости, мы обошли формальные трудности, которые создавались, в основном, аме­риканской стороной. Так продолжалось примерно до конца 80-х годов. Один из наших симпозиумов мы проводили на озере Севан, в Армении. Он продолжался долго, почти целый ме­сяц, был очень успешным и оставил у всех воспоминание как о счастливом времени творчества.

Опасные контакты

Оттепель, начавшаяся после XX съезда КПСС и знамени­той речи на нем Н.С. Хрущева, меняла атмосферу в стране и обществе в сторону либерализации. Однако в науке это чув­ствовалось в меньшей степени. Границы государства для уче­ных по-прежнему были закрыты. Только особо доверенным лицам из числа научных работников позволялось ездить в стра­ны Восточной Европы и даже дальше на запад. При этом бес­партийные ученые выезжали только в сопровождении спе­циально назначенных лиц.

Где-то в конце 50-х годов известный физик (беспартийный) академик В.А. Фок выехал в Польшу на конференцию в сопро­вождении инструктора ЦК КПСС Ч., кандидата физико-математических наук, который до перехода в ЦК работал экспери­ментатором, но не имел никакого отношения к теоретической физике. Фок был знаменитым физиком-теоретиком, типич­ным русским интеллигентом, притом знавшим себе цену и, естественно, не нуждавшимся в «дядьке», который учил бы его правилам поведения. К тому же Владимир Александрович от­личался довольно сильным характером и вряд ли потерпел бы попытки его воспитывать.

Жизнь в Польше в это время была более свободной и рас­кованной, чем в СССР, и инструктор ЦК Ч., попав впервые «за границу», не смог удержаться от соблазнов. Насколько я понимаю, его «грехопадение» состояло в посещении рестора­нов и чрезмерной выпивке. И хотя Ч. был приставлен, чтобы следить за академиком Фоком, за ним самим в свою очередь следили работники нашего посольства. Еще до возвращения делегации в Москву они сообщили о недостойном поведении «потерявшего бдительность» инструктора ЦК. Говорят, партий­ный билет у него отняли уже на границе.