И. Халатников - Дау, Кентавр и другие

В 1989-1990 гг., когда центробежные силы, которые дей­ствовали в стране, не обошли Институт, начавшаяся «утечка мсзгов» сильно ударила по Институту. Я стал искать нетривиальные решения для того, чтобы затормозить этот процесс, хотя прекрасно понимал, что колесо истории остановить нельзя. Как раз в это время АБ серьезно заболел, и тут я почувствовал, как мне его не хватает. Я помню один из наших последних разговоров, когда мы возвращались после ученого совета до­мой. Он тогда мне сказал: «У меня очень нехороший результат анализов». Я понял, что мы его теряем.

АБ был необычайно разносторонней и творческой лич­ностью. Он с одинаковой страстью занимался и теоретической физикой, и скульптурой в малых и больших формах, и про­фессиональным спортом. Он был одним из первых акваланги­стов в стране. Круг его близких друзей был широк. Назовем такие имена, как физик Бруно Понтекорво, поэт Михаил Свет­лов, художник Дмитрий Краснопевцев, скульпторы Владимир Лемпорт и Николай Силис. Жена одного из моих сотрудников недавно вспоминала, что она, будучи маленькой и любопыт­ной девочкой, часто встречала АБ в доме, где жили балерины Большого Театра. Сфера его «интересов» распространялась даже на балет.

Я уже говорил об остроумии АБ и его мастерских розыг­рышах. В январе 1958 г. все мы были вовлечены в подготовку 50-летнего юбилея Ландау. Вечер, который мы ему устроили в «Капичнике», был нетипичным и для академической среды, и для того времени. Официальные адреса сдавались на вешалке, а сам вечер проходил в форме капустника, который вел АБ. Аудитория в течение нескольких часов непрерывно хохотала. Приятно вспомнить, что почти через 30 лет мне посчастливи­лось принять участие в организации 75-летнего юбилея АБ в кафе на Новом Арбате. На этот раз капустник вел я.

Шутки и розыгрыши были неотъемлемой частью общения в нашей среде. АБ был признанным мастером розыгрышей. Благодаря широкой огласке одного из розыгрышей, придуман­ного мной, у меня также была репутация человека, которого следовало остерегаться. Я знал, что люди, любящие разыгры­вать других, сами часто боятся попадать в смешное положе­ние. Лишь однажды я не удержался от соблазна разыграть АБ сравнительно «ласковым» способом.

Начиная с 1961 г., мы регулярно каждую весну проводили на горном курорте Грузии Бакуриани симпозиумы по сверхте­кучести и сверхпроводимости. Все жили в так называемом «Доме физика», на котором базировалась лаборатория косми­ческих лучей, принадлежавшая Институту физики Грузинской Академии наук в Тбилиси. Директор этого Института Элевтер Луарсабович Андроникашвили был нашим общим с АБ близ­ким другом. АБ был докторантом у Ландау, а Элевтер был док­торантом у П.Л. Капицы почти в одно и то же время. Эти свя­зи, собственно, и объясняют наше появление в Бакуриани. На Бакурианских симпозиумах горные лыжи и теоретическая фи­зика были основными компонентами нашей жизни. АБ по своему характеру должен был быть первым везде, поэтому и горными лыжами он владел почти на профессиональном уровне.

В тот год АБ приехал в Бакуриани со своим давнишним другом Борисом Гейликманом. Жили они в одной комнате, а в соседней жил я с Алешей Абрикосовым. «Дом физика» нахо­дился на горе. Возвращаясь из поселка Бакуриани, мы иногда заходили в местный универсальный магазин, который боль­шим изобилием не отличался. Там было лишь 3 предмета, при­влекавшие внимание: большие портреты товарища Сталина маслом в золоченых рамах, длинные кухонные ножи и боль­шие трикотажные женские панталоны. При виде всего этого созрел план розыгрыша. Я обсудил это с Алешей Абрикосо­вым, и мы приобрели самый длинный кухонный нож и лило­вые панталоны. К этому набору необходимо было еще приба­вить записку на грузинском языке, которую мы попросили написать молоденькую грузинскую дипломницу А. Абрикосо­ва Риту Кемоклидзе. Текст записки состоял из одной фразы: «Ты ответишь за поруганную честь». Сложность состояла в том, что Рита не знала, как по-грузински «поруганная честь». Здесь- то уже начиналась комичность ситуации. Рита бегала по «Дому физика» и спрашивала у маститых грузинских ученых, как на грузинском языке будет «поруганная честь». Когда наконец все было готово, оба предмета с запиской были незаметно положе­ны на дно сумки АБ, благо комнаты никогда не запирались.

На следующий день мы все возвращались в Москву. Как обычно, разбирая сумку АБ, его жена Татьяна Львовна с удив­лением обнаружила «компрометирующие» АБ предметы и за­писку. Смущенный Кадя ничего внятного сказать не мог. За­писка, которая могла бы что-то объяснить, была на грузинском языке. Решили обратиться к близким друзьям — Радам и Ми­хаилу Светлову. Радам Светлова была грузинской княжной и язык знала. Поскольку по телефону прочесть не могли, поеха­ли к Светловым. А там, как назло, оказался близкий друг Свет­ловых и Мигдала — известный физик Бруно Понтекорво, так­же большой любитель шуток. Можно представить, какой стоял хохот и сколько остроумных шуток было произнесено после того, как Радам перевела злополучную записку. Розыгрыш удал­ся, АБ оценил шутку.