Calypso: В среду пошел снег

- Сейчас, сейчас, - она торопливо сняла цепочку с двери и в два приема отомкнула замки.

Снарядов тотчас же просочился в коридор.

- Закрой дверь, закрой, - прошипел он Ольге Александровне.

Захлопывая дверь, она увидела в полутьме подъезда крошечную фигурку с огромной

головой. Отчего-то образ этот вызывал опасения. Ей привиделось, что девочка-

гидроцефал, а это была именно она, пришла для того, чтобы забрать ее счастье. Ее

счастье. Внезапно она осознала, что счастлива.

- Ты проходи, проходи, - залепетала она, – не разувайся.

Некоторое время они оба толкались в тесноте коридора, пока Снарядов наконец не прошел

на кухню, шумно топая.

Первым делом он подошел к холодильнику, открыл его и моментально опытным взглядом

нашарил полупустую бутылку водки, что оставалась после поминок. Цепко ухватившись

за вожделенную бутылку, он потянул ее на себя, открыл и припал к ней губами. Двумя

долгими смачными глотками Снарядов опорожнил бутылку и поставил ее обратно в

холодильник. После подошел к кухонному столу и сел.

Ольга Александровна, не чувствуя ног, присела рядом на краешек табурета. Снарядов же

протянул к ней руку, будто собираясь пожать, но когда она протянула свою ладонью вверх, вложил в нее открытку.

- Что уж там, - довольно хохотнул он, оглаживая подбородок. - Жив Сенька!

На открытке был изображен усатый молодец с крупным псом на руках. За спиной у

молодца раскидывалось море широко и в лучах восходящего солнца серебрились барашки

на воде.

Неуклюже Бальтазарова перевернула открытку и впилась взглядом в строки, написанные

торопливым жадным почерком ее мужа:

«Здорово, Кирюха! - кричали фиолетовые чернила, - подыхай без оглядки, кроме как не

лезь на грядки. Скоро приду на блядки.

Твой Семен».

Открытка выпала из враз ослабевших рук Ольги Александровны и спланировала на

грязный линолеумный пол. Она уставилась на Снарядова, ощущая ужас и восторг.

Поэт осоловело глядел на нее, покачиваясь на стуле.

- Кирилл, - наконец прошептала она, - что это значит?

- А что! - хмельно взвизгнул он. - То и значит! Вернется, поди, Сенька!

- Но я же сама… ты же видел…

- Что видел, что? - быстро зашипел Снарядов, - что закопали? Видел, не видел, какая

разница? Все это в прошлом, Оля, а у нас сейчас настоящее. И вот, гляди, - он поднял с

пола открытку и упер ей прямо в нос. - Это реальность. А раз так, то и поэтическая

справедливость, - он внезапно икнул и виновато уставился в окно. Тотчас же вскочил, опрокинув табурет, и отшатнулся к стене.

Ольга Александровна повернула голову в направлении его взгляда и онемела. За окном, на

высоте четвертого этажа, отчетливо угадывалось прижатое к стеклу лицо старика-ведуна с

похорон. Он встретился с нею взглядом и вмиг растворился во тьме, словно и не было

его. Только почудилось ей на мгновение далекое уханье огромного голубя.

- П-проклятые психопомпы, - буркнул Снарядов. - Водка есть еще?

- Нет...

- А, ебена матрона. Ни в пизду, - грустно и отстраненно забубнил Снарядов, уже

совершенно размякший. - Говорил я тогда Сене: «Не иди, не иди!..» А он... -Ты

слушаешь, блядь, или нет? - заорал он и так грохнул по столу, что чашки, вавилонской

башней лежащие друг на друге для просушки, разлетелись в разные стороны.

- Мама, что за шум? – недовольно реванул Степан за стеной.

Бальтазарова уставилась на поэта.

- Послушай, Кирилл, - внятно прошептала она, - если Сеня не умер, то... что он такое? И

что это за... что это за идиотская открытка?

- Какая открытка? - Снарядова развезло. - А,открытка, ебена матрона, это, мать, открытка, э-э-э-э... Ото бля... отображающая бесконечную милость задверья.

Бальтазарова подбежала к Снарядову и ударила его открытой ладонью по лицу. И еще. И

снова. Поэт, мотая головой, неловко заслонялся от ударов. Внезапно он схватил ее за руку

и рывком усадил на стул перед собой.

- Слушай, Оля, - трезвым и жутким голосом сказал он. - То, что случилось... это просто

чудо. И воспринимать его надо как чудо. Быть может, оно и не повторится больше. А

может, и повторится. Сейчас наступило такое время, такое... - Взгляд его потускнел, и

весь он, казалось, единовременно одряхлел. - Время страшных чудес.

В течение следующих нескольких дней Снарядов получил еще восемь открыток от

покойника. В основном, смысл текста ускользал - фразы проваливались одна в другую,

обилие грамматических и орфографических ошибок делали письма совершенно