Unknown - 7f4e8b64-5b06-4464-8069-7c0694bf4f77 out

— Ага, — Том приглушенно рассмеялся. — Я не уверен, что Тони ответит, — от него уже давно ничего не было, ему там не до наших школьных глупостей. Но если напишет, то, чувствую, выскажет мне много чего. Мол, нельзя так рисковать ради принципа, и тем более из-за такой пакости, как Доббс.

— Вообще-то это правда.

— Да, — он нетерпеливо кивнул, — но это не главное. Понимаешь, если я говорю, что факультет должен быть заодно и защищать своих, то не могу потом идти на попятный. Мне перестанут верить. Кстати...

Он вдруг замолчал.

— Что случилось?

— До меня только сейчас дошло, что я ведь ушел, ничего вам не объяснив — ни тебе, ни Колину, ни Теду. Отчего-то был убежден, что вы все поймете без слов и сделаете, как надо. Так и вышло. Спасибо. Для меня это очень много значит.

— Не за что, — буркнул я неловко.

— Хотя, знаешь, я все равно не уверен, что был прав. Все думаю — может быть, не стоило так уж демонстрировать свое влияние на факультете. Диппет очень насторожился. Да и другие преподаватели.

— Я вижу, что очень.

— То есть?

Я пожал плечами.

— Обычно ты не жалеешь о сделанном. Что было, то было, ничего уже не изменишь, так какой смысл есть себя поедом? Но сейчас ты сомневаешься в себе, причем целых полдня. Значит, дело серьезное.

— Угадал, — он рассеянно водил пальцем по подушке. — Ладно, ты прав. Это пустое. Тем более что если бы можно было вернуться назад, я бы все равно поступил так же... Все, хватит, черт с ним. Слушай, а ты сейчас очень хочешь спать?

— Не особенно. А что?

— Пойдем, покажу кое-что интересное.

Я встал с кровати и накинул мантию. Мы на цыпочках прошли через темную гостиную и выбрались наружу.

— "Надень" разиллюзионное, — прошептал Том, едва мы оказались в пустом, освещенном факелами коридоре.

Я почему-то был уверен, что мы идем в кабинет ЗОТИ, и очень удивился, когда Том повел меня этажом выше. В школе стояла гулкая ночная тишина. Свернув налево от лестницы, мы подошли к крашенной зеленой краской двери с надписью "Ladies".

— Это ведь женский туалет! — прошептал я.

— В три часа ночи нет никакой разницы, женский или мужской.

Едва мы вошли, в тяжелых канделябрах на стенах зажглись свечи. Но их было слишком мало, и углы комнаты тонули в темноте, а в мутных зеркалах вместо наших лиц отражались размытые пятна. Пахло, как во всех школьных туалетах, — чистящими зельями и сыростью. В одной из кабинок журчала вода в сломанном унитазе. Том плотно прикрыл дверь и установил заглушку.

— Рэй, — он выглядел очень серьезным, — пожалуйста, повернись лицом к стене и ни в коем случае не оглядывайся, пока я не разрешу.

— Сюрприз? — я усмехнулся.

— Можно и так сказать... И еще — если я крикну "Уходи", то ни о чем не спрашивай и не смотри в мою сторону, а убегай, причем очень быстро. Ладно?

Все это было забавно, но на коже почему-то выступили мурашки. В пижаме и тонкой мантии было зябко, по полу тянуло холодом. Я кивнул и отвернулся к стене. Передо мной был потрескавшийся желтый кафель. Сзади слышались шаги Тома, короткая фраза на парселтанге... Внезапно вспыхнул такой яркий белый свет, что даже глазам стало больно. Я дернулся было, но Том неожиданно резко прикрикнул:

— Стой, где стоишь!

Я замер. За спиной что-то со скрежетом двигалось, словно кусок стены вдруг поехал в сторону. Пахнуло болотом, стоячей водой. Том опять заговорил на парселтанге, но как-то странно — глухим, низким голосом, так что получался скорее хрип, чем шипение. Казалось, он задыхается. Я так сдерживал себя, чтобы не обернуться, что мышцы шеи чуть не сводило судорогой. Обостренный слух выхватывал чужеродные звуки — шорох откуда-то снизу, будто там шелестят осенние листья (листья? под полом?), шипение, движение чего-то невидимого...

Затем пол под моими ногами вздрогнул, будто на него опустилось что-то массивное. Шорох становился все громче, а Том то свистел, то издавал рокочущие низкие звуки и в странном рваном ритме постукивал ногой по полу. Рядом кто-то двигался, безостановочно и тяжело. Что-то большое и мягкое на мгновение коснулось моей ноги, и я в ужасе зажмурился и даже задержал дыхание. Потом вдруг послышался нормальный, человеческий голос Тома:

— О, черт! Не получается... Хотя нет... Сейчас...

Еще минута шипения и свиста. Потом меня окликнули:

— Уже можно.

Медленно, на ватных ногах, я обернулся и открыл глаза.

Глава 31

Сначала я даже не понял, что это такое. Представьте себе, что водопроводная труба диаметром три фута вдруг решила поразмяться и вылезла из стены. С той разницей, что трубы редко красят в изумрудно-зеленый цвет и при движении они, наверное, скрежещут, а не шуршат.