Unknown - 6f4adf5f-cf61-4918-88de-8d781688301b out

По кругу Упивающихся пробежал бессвязный ропот, и сдавленные восклицания смешались с воющим в ветвях над поляной ветром. Потрясение: какой-то мальчишка смеет так разговаривать с самим Темным Лордом! Нагини тоже услышала их. Она резко остановилась и завертела головой туда-сюда, туда-сюда, пробуя языком воздух. Потом лизнула землю, а затем — черные туфли того самого невысокого Упивающегося, которого одернул Люциус...

Невысокий отпрянул, едва не выскочив из круга. Движение было столь резким, что он чуть не шлепнулся навзничь, и Гарри видел, как крупная дрожь сотрясла его с головы до ног. Но тут серые глаза Люциуса зловеще блеснули, обещая страшные кары, и невысокий взял себя в руки. Несмотря на явный страх перед гигантской змеей, он шагнул вперед, присоединяясь к другим Упивающимся, окружившим Гарри...

Красные глаза Волдеморта полыхали злобой, когда он, хищно улыбаясь, дотронулся до шрама-молнии, заставив его вспыхнуть болью. Гарри не мог остановить ублюдка, но когда тот назвал его шрам знаком чести, не смолчал. Нет ничего постыдного в том, чтобы сказать правду.

— Вот оно, наглядное доказательство того, что ты удостоен чести носить мою метку.

— Отвратительную и безобразную, — равнодушно заметил Гарри, и слова оставили во рту металлический привкус.

Невысокий Упивающийся еле слышно всхрипнул, словно его душили, словно он захлебывался самим воздухом, и содрогнулся всем телом.

С земли, где лежал Люциус, приходя в себя после Пыточного проклятия, донесся слабый шепот, почти заглушенный шорохом палой листвы, усыпавшей все кругом. Малфой едва мог говорить, даже шевелить губами ему было трудно — заклятье выжало из него все силы.

Но он все-таки произнес — одно-единственное слово.

Слово, прервавшее сон, разорвавшее мир Гарри надвое.

Слово, полное отчаяния, тревоги, страха перед тем, что вот-вот произойдет...

— Дракон, — еле слышно прошептал Люциус. Шепот этот мгновенно затерялся в свисте ветра и ядовитой перебранке Гарри с Волдемортом.

Дракон...

Мир сна лопнул, рассудок на мгновение даже одолел зелье Правдивых Снов, силясь разобраться, что происходит. Лежа на боку в узкой постели, трансфигурированной Драко, Гарри подтянул колени к груди, обхватил их руками и зажмурился. На него снова накатил сон — на этот раз не разворачивая картины того, что случилось, а помогая понять, что все это значило.

Он снова был на поляне. Упивающиеся окружали его, Люциус валялся на земле, все еще пытаясь отдышаться после могущественного проклятия Волдеморта. Однако все и вся замерло. Нагини застыла, полуизогнувшись в очередном движении; Волдеморт стоял, приоткрыв рот, собираясь что-то сказать, и с тонких губ свисала ниточка слюны.

Мир остановился. Превратился в картину, которую Гарри мог изучить.

Что еще лучше, он теперь не чувствовал ни снедавшей его тогда жажды, ни боли. Он видел сон, но не был его частью — просто наблюдал со стороны. Чутье подсказывало, что теперь он может говорить и делать, что угодно.

Правдивые Сны были всего лишь воспоминанием.

Гарри протянул руку и толкнул Волдеморта ладонью. Темный маг качнулся и неуклюже повалился на спину, точно статуя. «Эх, жаль, что не разбился», — с презрением подумал Гарри.

Он снова оглядел того Упивающегося в капюшоне и маске, которого некогда принял за Снейпа. Снейпа, выдавшего себя, вздрогнувшего, шарахнувшегося, когда Нагини коснулась его башмаков... но это же чушь! Снейп столько лет был шпионом — он умел сдерживаться, скрывать все свои реакции и чувства. Кроме того, он не боялся змей. «Вовсе нет», — ответил он, когда Гарри об этом спросил.

Это Драко ненавидел змей, это Драко не выносил даже вида их.

Драко, когда-то назвавший шрам Гарри «отвратительным и безобразным».

Дракон...

Гарри, не успев и вдохнуть, пересек поляну и остановился напротив Упивающегося, привлекшего его внимание. Даже хотя мир под властью волшебного сна застыл, как замороженный, было видно, что мужчина... нет, юноша, мальчик... трясется всем телом, с головы до пят, и глаза в прорезях маски полны ужаса и отвращения.

Серые глаза, так похожие на глаза Люциуса... только ненависти в них теперь не было.

Гарри сорвал маску, отшвырнул в сторону и уставился в лицо Драко Малфою.

Гарри сжался еще сильнее, в крошечный комок, и два слова пробились сквозь пелену сна.

Смена парадигмы.

Весь мир вокруг изменился, изменяя и его самого.

А во сне Гарри стоял и ошарашенно смотрел в блестящие серебристые глаза Драко Малфоя.