Unknown - Книга без названия

Корбут и Ванда, поклонившись, ушли с эстрады в разные стороны. Костя подал Ванде руку, когда она спускалась по лестнице. Эней поспешил ей навстречу - и вдруг заметил краем глаза среди корбутовских поклонниц блондинку лет тридцати. Лицо, определенно знакомое лицо, так бледно, что модная "поглощающая" пудра, рассчитанная на совсем другой цвет, не то что недостатки кожи, а саму себя скрыть не может - проступает как микроскопические крупинки соли. Как толстый слой крупинок. Жена Лота.

Корбут несколько секунд смотрел на Энея и Ванду в упор и улыбался, держа женщину за руку. Потом склонился к ее запястью в галантном поцелуе. Потом приобнял за талию и повел к выходу. Поклонницы стайкой потянулись за ними.

Эней знал, кто это. Служащая концертного зала, которая вчера поневоле сыграла роль сыра в мышеловке.

Зря он упрекал Корбута в глупости. Тот просто медленно учится.

- Я сейчас, - бросил Эней через плечо. Ускорил шаг. В спину ему закричал саксофон.

Blue mooooooon…! You saw me standing alooooone!

- Далеко ли собрались? - дверь, за которой исчез Корбут, скрывалась в черной кулисе, поглощавшей весь лишний свет и посторонние звуки. Между кулисой и дверью стояли Эйдельман и двое плечистых ребят, в которых Эней сразу признал коллег.

Коллеги были людьми. Оба. И от обоих исходил специфический запах. Одна из причин, по которым Эней и другие ученики Каспера не употребляли совершенно легальную, открыто продающуюся "струйку" - как раз этот запах. Как в комнате дешевого борделя, где неделю не проветривали. Впрочем, куда менее демаскирующие нелегальные коктейли ученики Каспера не употребляли тоже.

Следующие пять секунд были очень… оживленными. Когда к месту действия подоспели Ванда, Костя и Игорь, Эней уже даже продышаться успел и смог сказать:

- Я должен был попробовать.

- Я знаю, - Эйдельман дал своим ребятам сигнал отпустить его. Наклонился и участливо спросил: - Вам ничего не повредили?

От коврового покрытия шел душный, пыльный запах, которого вообще-то не было, пол здесь чистят хорошо. Это ковер из сна так вонял. Эней прикрыл глаза и произвел мысленную ревизию организма.

- Нет, спасибо.

Кто-то из японских поэтов сравнил боль со стальной хризантемой, во всяком случае, отец перевел это так. У Энея под диафрагмой располагался целый цветник, но сломать и вправду ничего не сломали.

- Я знал, что Корбут не удержится от какой-нибудь мелкой пакости, - пояснил Эйдельман. - А вас больше не связывает контракт. Я должен был подстраховаться.

- Понимаю, - Эней оперся на руки друзей и кое-как встал. Цветник решительно двинулся вверх по пищеводу. Эйдельман открыл перед Энеем дверь и сказал своим ребятам:

- Проводите.

Энея начало рвать прежде, чем он добрался до туалета. Кто-то протянул большой клетчатый платок. Детектив Новицкий пошел в телецентр не как в гости а как на работу - натощак. Платка вполне хватило. Приступ прошел, и Эней увидел, что благодетелем был Юлиуш.

- Крови нет? - спросил нанятый Эйдельманом коллега. С неподдельным таким беспокойством - видимо, за серьезную травму наниматель бы их тряхнул.

- Нет, - ответил Эней. Повернулся к Юлиушу. - Дзенькуе бардзо.

Юлиуш криво усмехнулся, развернулся и ушел.

- Я в гостиницу, - бросил он Ванде, проходя мимо.

Ванда теребила в руках реквизитный веер. Когда она успела его сломать - Эней не заметил. По правде говоря, было не до того.

- Что ты собирался делать, интересно? - доброжелательно спросил эйдельмановский охранник. Второй покосился на дверь туалета и тяжко вздохнул. У "струйки", помимо запаха, было некоторое количество других неприятных побочных эффектов. Эней знал, что минут через десять оба окажутся за этой дверью, оба будут завидовать ему, избитому - и был полон сочувствия.

- Сам не знаю, - сказал он. Отчасти все это было игрой. Отчасти. Эней и в самом деле хотел, всем сердцем хотел, чтобы Корбут не мог потребить именно эту женщину, именно сегодня. Но и убивать его сегодня было нельзя. Детектив Андрей Новицкий мог бы, тем более, что закон ему это позволял, а вот Эней, руководитель боевой секции подполья... Но детектив Андрей Новицкий должен был по меньшей мере попытаться.

Наверное, Ванда именно так и пела свою Тоску…

Эней сел на скамейку под табличкой "для курящих". Стальные хризантемы потихонечку складывали лепестки. Ванда медленно подошла. Забрала платок, выбросила его вместе с веером в мусорную корзину.

- Мне нужно переодеться, - сказала она. - Подождешь?

- А мне - умыться. Конечно, подожду.