Алёна Половнева - Чернила

Она улыбалась.

- Ладно, сдаюсь, - притворно вздохнул Вася, - ты меня любишь. Довольна?

- Ага, - рассмеялась Анфиса и забралась на него сверху.

- Ты теперь всегда такая будешь? - поинтересовался Заваркин, пытаясь скрыть жалкую мольбу, которая слышалась в этой фразе.

- Нет. Завтра приму свой обычный угрюмый вид, так что спеши воспользоваться моментом.

Неловко кувыркнувшись, он опрокинул ее на спину и принялся целовать куда попало. Она смеялась и гладила его по лысой голове, мощной спине и даже, расшалившись, шлепнула по попе. Вдруг Вася затих и прижал Анфису к себе что было сил. Обычно в таких ситуациях, уткнувшись ему в грудь и оставшись без доступа кислорода, она демонстративно крякала, как Дональд Дак, или принималась лупить по нему, как утопающий по воде. Но сейчас, этой волшебной ночью, она точно так же прижалась к нему всем телом.

Этот рассвет они встретили, не выпуская друг друга из объятий.

Глава шестая.

На этот раз секретарша разговаривала с ней вежливо и уважительно. В ее голосе не слышалось ни намека на требование «явиться», «предстать немедленно пред начальственными очами» или на «явка обязательна». Она назвала ее по имени-отчеству и ласково спросила, не найдется ли у нее, Зульфии, минутка, чтобы заскочить проведать вице-губернатора Барашкина, заведующего информационной политикой в регионе.

Зуля не знала, к чему готовиться. Скандальная статья давно отшумела свое, в Дубном дали воду, мир был восстановлен. Чего еще хотел от нее Барашкин?

Зульфия зашла в его прохладный кабинет, прошлась по ковру, укравшему звук ее шагов, выдвинула из-под приставного стола тот же стул, на котором сидела в прошлый раз, осторожно уселась и посмотрела на Барашкина. Тот сосредоточенно подписывал чернильным «Монбланом» какие-то документы.

- Добрый день, - поздоровалась Зульфия. Вице-губернатор поднял на нее насмешливый взгляд. Он изучал ее с минуту, после чего коротко кивнул.

- Вы, наверно, не догадываетесь, почему я вас позвал? – спросил он, зачем-то взмахнув своей дорогой ручкой.

- Нет, - призналась Зульфия, - но вы же мне объясните, правда?

- Правда, - сказал он бодро, снова взмахнув ручкой. С ее пера сорвалась чернильная капля и, пролетев довольно приличное расстояние, шмякнулась на стол перед Зульфией. И она, и Барашкин проводили ее взглядом.

- Стол испорчен, - сказала Зульфия равнодушно. Внутри он была напряжена, сжата, как пружина в руках у часовщика.

- Это вы верно подметили, - вдруг развязно подмигнул ей вице-губернатор.

Он встал со своего кресла и, обойдя приставной стол с другой стороны, остановился напротив Зульфии.

- Представьте, что этот предмет меблировки, сделанный из редких пород дерева и отполированный приходящей уборщицей – это город Б. А вы… Вы – чернила, - Барашкин ткнул пальцем в каплю и размазал ее. Зульфия прерывисто вздохнула: не зря он начал с метафоричного размазывания ее по столешнице.

- Так вот, - продолжал он, - если вам позволить летать там, где вам вздумается, вы испортите весь стол и сведете на нет труд множества людей.

«Ах, вот оно что!», - подумала Зульфия. Метафора показалась ей неправдоподобной, и, если честно, довольно глупой, но она благоразумно промолчала.

- Вы – чернила, - снова повторил он, - если перефразировать, то вы – «чернилы». Вы и ваш якобы фотограф Анфиса Заваркина. Вы очерняете и пачкаете наш город добра и благополучия для собственной потехи…

Ехидные слова рвались у Зульфии с языка. Ей хотелось напомнить, что не она потехи ради «обезводила» в самую жару целый поселок с живыми людьми. Не она давала идиотские комментарии и не она присылала ничего не значащие отписки в ответ на вполне вменяемые запросы. И не она сейчас врет и выкручивается, пытаясь представить все случившееся нелепостью, недоразумением, не стоящим внимания.

Но Зульфия не решилась озвучить свои мысли. Она лишь повела бровью, давая знать всматривающемуся в ее лицо Барашкину, что ожидает продолжения.

- Я хочу, чтобы вы работали на меня, - наконец выпалил он и замолчал. Зульфия поняла, что время реагировать.

- Мне нужны подробности, - сказала она, пытаясь сгладить модуляции своего голоса и не дать пробиться негодованию. Она догадывалась, что если отказаться тут же, «не отходя от кассы», да еще и присовокупить несколько крепких словечек, то вице-губернатор, как выражается Заваркина, сотрет ее в порошочек.

Барашкин, будто поняв, что компромисс возможен, вернулся в свое кресло и расслабился.