Бернард Корнуэлл: Языческий Лорд

Нас оттеснили. Я знал, что через мгновение нас оттеснят за горящие дома, датчане увидят проем и ринутся в него, чтобы проникнуть в наши ряды изнутри.

Вот так я умру, думал я, крепко сжимая Осиное Жало, потому что должен держать его, когда умру, чтобы отправиться в Вальхаллу и там пить и пировать со своими врагами.

Внезапно чудовищный напор ослаб. Датчане вдруг отступили. Они по-прежнему дрались. Какая-то рычащая тварь ударила своим топором по моему щиту, расщепив древесину и пытаясь сдернуть щит с моей раненой руки, и Утред встал впереди меня и нанес тому человеку удар снизу, тот выронил свой щит, а меч моего сына взметнулся со скоростью полета зимородка и опустился на шею датчанину, так что его каштановая борода стала рыжей и засочилась кровью.

Утред отступил, другой датчанин попытался его настигнуть, и мой сын с презрением отбил его меч в сторону и погрузил свой клинок ему в грудь.

Воин упал навзничь, и некому уже было его удержать на ногах, потому что за ним никого не было, так я понял, что датчане отходят.

Потому что прибыл Эдуард Уэссекский.

Поэты воспевают резню, хотя немного я видел поэтов на поле битвы, да и те обычно ныли где-нибудь в задних рядах, прикрыв глаза руками, а эта резня при Теотанхиле заслуживала величайшего поэта.

Без сомнения, вы слышали песни о победе Эдуарда, как он перерезал датское воинство, как купался в крови язычников, как Господь даровал ему триумф, что будут помнить до конца дней.

Но всё произошло не совсем так. По правде говоря, Эдуард прибыл, когда всё было уже почти кончено, хотя он действительно сражался, и храбро сражался. Это мой друг Стеапа вызвал в рядах датчан панику.

Его называли Стеапа Снотор, Стеапа Умник, что было жестокой шуткой, потому что умен он не был. Он туго соображал, но был преданным и жестоким воином.

Он был рожден рабом, но когда вырос, стал командиром дворцовой стражи Альфреда, а Эдуард был достаточно умен, чтобы оставить Стеапу на этом посту. И теперь Стеапа повел всадников в яростную атаку на задние ряды врага.

По правде говоря, в задних рядах обычно стоят люди, что не ощущают радости битвы, те, кто боится стены из щитов. Некоторые из них, может, и большинство, пьяны, они пьют эль или медовуху, чтобы набраться храбрости перед сражением.

Эти люди - худшее войско, и они то и были атакованы Стеапой, который повел на них людей короля, и там началась резня, а когда начинается резня, быстро распространяется паника.

Датчане были сломлены.

Воины в задних рядах датчан заметались в беспорядке, их щиты больше не соприкасались, они не ожидали нападения и были побеждены еще до того, как Стеапа до них добрался.

Они побежали за своими лошадьми и были сметены саксонскими всадниками. Другие саксы строились в стену из щитов у брода, и я понял, что смотрел не в том направлении в ожидании Эдуарда.

Я считал, что он появится с юга, а вместо этого он отправился по римским дорогам из Тамворсига и пришел с востока. Рядом с развевающимся знаменем Уэссекса с драконом реял флаг Этельреда со вставшим на дыбы конем, и внезапно я громко рассмеялся, потому что над центром быстро разрастающейся стены из щитов вздымалось третье древко, но знамени на нем не было.

А вместо него оттуда на длинной веревке свисал скелет без черепа и одной руки. Святой Освальд прибыл, чтобы драться за этих людей, и его кости вознесли над армией западных саксов и мерсийцев. Стена из щитов увеличивалась, пока люди Стеапы сгоняли бегущих датчан, как волкодавы коз.

Но кто-то сдержал панику датчан. Их битва еще не была проиграна. Воины в задних рядах стены из щитов были сломлены и уничтожены мстительными всадниками Стеапы, но сотни других продвигались на восток через похожую на канаву реку, и какой-то человек ревел, чтобы они строились в стену из щитов.

И они встали в огромную стену, я помню, как подумал, какие же они великолепные воины. Их застали врасплох и вызвали в их рядах панику, но они были хорошо обучены, а потому развернулись и остановились. Отдающий приказы человек был верхом.

- Это Кнут, - сказал Финан.

- Я думал, ублюдок мертв.

Итак, мы больше не сражались. Датчане отхлынули от нас, и теперь мы стояли на вершине холма в окружении окровавленных тел, целой полосы тел, некоторые из которых были еще живы.

- Это Кнут, - повторил Финан.

Это был Кнут. Теперь я его разглядел, фигуру в белом среди серых кольчуг. Он нашел себе лошадь и восседал на ней под своим огромным знаменем, постоянно оглядываясь на западных саксов, переправляющихся через брод. Он явно намеревался спасти как можно больше своих воинов, и его единственной надеждой было уйти на север.