Бернард Корнуэлл: Осада Шарпа

До Сретения [1] Сретение (празднуется 2 февраля. В некоторых англиканских церквах отмечается благословением горящих свечей) 1814 года оставалось всего 10 дней, и атлантический ветер принес промозглый ливень, который хлестал по узким мощеным улочкам и стекал с крыш по сломанным водосточным желобам, поднимая уровень воды во внутренней гавани Сен-Жан-де-Люза. [2] Сен-Жан-де-Люз (Saint-Jean-de-Luz) — городок на атлантическом побережье Франции, вблизи испанской границы. Это был зимний ветер, жестокий как обнаженное лезвие, уносивший дым из труб к низким январским тучам, покрывавшим юго-запад Франции, где у британской армии имелся небольшой плацдарм.

По мостовой Сен-Жан-де-Люза на усталой и грязной лошади ехал британский солдат. Он наклонил голову, проезжая под деревянной вывеской пекарни, задел лошадью повозку с рыбой и спешился на углу, где стояла железная тумба, используемая в качестве коновязи. Он привязал лошадь и взвалил на плечо седельные сумки. Было очевидно, что ему пришлось проделать долгий путь.

Он пошел по узкой улочке, отыскивая дом, который знал только по описанию: дом с синей дверью и полоской зеленой черепицы над ней. Он поежился. У его левого бедра висел в ножнах длинный кавалерийский палаш, а на правом плече — винтовка. Он помог женщине в черном платье, согнувшейся под весом корзины с омарами. Она улыбнулась вражескому солдату, благодаря его за эту маленькую любезность, но когда он скрылся за спиной, перекрестилась. У солдата было суровое лицо со шрамом, в чем-то привлекательное, но все равно это было лицо человека, привыкшего убивать. Она вознесла молитву заступнику за то, что у ее сына тихая, безопасная должность во французской таможне и ему не придется столкнуться на поле битвы лицом к лицу с таким человеком.

Тем временем солдат, не подозревавший, какой эффект произвело его лицо, отыскал синюю дверь под зеленой черепицей. Дверь, несмотря на холодную погоду, была приоткрыта, и он без стука толкнул ее и прошел в прихожую. Там он сбросил с плеча на изношенный ковер свою поклажу и винтовку, и поймал на себе раздраженный взгляд британского военного доктора с покрытыми засохшей кровью рукавами рубашки.

— Я знаю вас, — сказал он.

— Шарп, сэр, личные волонтеры Принца Уэль…

— Я же сказал, что знаю вас, — прервал его доктор. — Я вытащил из вас мушкетную пулю с трюфель величиной после Фуэнтес-д`Оньоро, я помню.

— Конечно, сэр, — Шарп вряд ли бы смог забыть это. Полупьяный доктор с проклятьями ковырялся в его теле при свете грязного огарка свечи. А сейчас эти двое стояли за дверью комнаты подполковника Майкла Хогана.

— Вам туда нельзя, — одежда доктора была пропитана уксусом в асептических целях, и он наполнял комнату своим резким запахом. — Разумеется, если вы не хотите умереть.

— Но…

— Да мне то что, — доктор вытер ланцет полой рубашки, и бросил его в свою сумку. — Если желаете заполучить лихорадку, майор, входите. Он поплевал на устрашающего вида медицинский инструмент, напоминающий долото, оттирая пятно крови, и пожал плечами, видя как Шарп входит внутрь комнаты.

Комната Хогана отапливалась огромным камином, и пламя шипело, когда в дымоход попадали капли дождя. Сам Хоган лежал на кровати, укрытый одеялами. Его знобило и одновременно бросало в пот. Лицо было серым, кожа покрыта потом, глаза налились кровью. Он бормотал что-то про слабительное из иссопа.

— Марсели у него сорвало ветром, — раздался за спиной у Шарпа голос доктора. — Его лихорадит, видите. У вас к нему дело?

Шарп взглянул на больного Хогана.

— Он мой друг, — он повернулся и посмотрел на доктора. — Весь последний месяц я был в Ниве. Я знал, что он болен, но…, - он запнулся.

— Хотел бы я дать вам надежду, — мягко сказал доктор.

— Но вы не можете?

— Ему осталось два дня, максимум — неделя, — врач надел сюртук, который снял, пока пускал Хогану кровь. — Он укутан в одеяло, я регулярно пускаю ему кровь, и даем ему внутрь порох и бренди. Сделать более нечего, майор, кроме как молиться о милости божьей.

В комнате стоял запах рвоты. Когда Шарп подошел к постели, на лице выступил пот от жара, а от промокшего мундира пошел пар. Было очевидно, что Хоган его не узнает. Ирландец средних лет, шеф разведки Веллингтона, трясся в поту. Голос, который Шарп привык слышать произносящим сухие истины, бормотал всякую чушь.