Morf - o bfb817384561f1c9

дательство, несправедливость в то время были для меня действительно непереносимыми явлениями.

Я выхожу на более тонкие планы. К кому в первую очередь я мог испытывать презрение и осуж-

дение? Вижу, что это связано с женщинами. Теперь понятно, почему идет смерть потомков. Для того

чтобы родились дети, нужно принять боль от унижения самых высоких чувств и идеалов — и

сохранить любовь. А я предательства простить не мог. Если я не мог преодолеть обиды на женщин,

мне давали замену в виде болезни. Но сейчас у меня отказывают легкие, видимо, не только по этой

причине. Хотя здесь все явно связано с будущим.

Вспомнился 1978 год. Я тогда катался на горных лыжах в Домбае, на Северном Кавказе. В

нашей компании оказалась женщина, которая гадала но линиям руки. Взглянув на мои ладони, она

вдруг все рассказала про мои прошлые жизни, как будто все годы была рядом со мной. А потом не-

ожиданно сказала: «У тебя не будет детей, у тебя это на руках написано». Я интуитивно почувство -

вал, что она права и что у меня нет будущего. Может быть, именно тогда я впервые почувствовал,

что духовность для меня всегда была слишком значимой. Я с трудом начал читать в восемь лет. В

двенадцать лет я уже прочитал все сказки всех народов мира. К пятнадцати годам я прочитал всю

фантастику, которая существовала на тот момент. Я прочитал всего Фенимора Купера, Вальтера

Скотта, Конан Дойля, Майн Рида, Жюль Верна, Герберта Уэллса. Все, что только можно было найти

из приключений, фантастики, а также и астрономии, я прочитал до шестнадцати лет. Я жил только

сознанием и разум считал высшим проявлением во вселенной. А теперь мне говорят, что у меля не

будет детей. Что-то во мне после этого изменилось. Предупрежден — значит вооружен. Кстати,

первые мои два ребенка в детстве чуть не задохнулись, оба раза спасло чудо. Опять легкие.

Вспомнилась еще одна ситуация, когда моей дочке было около двух лет. По городу гулял

токсический грипп. У меня неожиданно поднялась температура под сорок. Ощущение дикой

слабости и жжения в груди позволяло предположить воспаление легких. Я пластом пролежал два

дня, а потом мне стало легче. Начала отхаркиваться мокрота, и появились первые признаки

выздоровления. Я мог бы не вызывать врача на дом, но мне нужно было предъявить больничный на

работе, это во-первых. А во-вторых, нельзя было исключать гриппа, а я боялся заразить маленькую

дочку. Я все-таки решил вызвать врача. Приехавшая женщина-врач равнодушно осмотрела меня,

поставила диагноз «токсический грипп» и сказала, что мне нужно немедленно отправляться в

инфекционную больницу. Она вызвала по телефону «скорую» и уехала. Я лежал и думал, зачем я все

это сделал. У меня сейчас уже нормальная температура, я прилично себя чувствую. А вдруг врач

права и у меня все-таки грипп? «Ладно, — подумал я, — нужно ждать заключения врачей».

Советская власть долго воспитывала в людях преданность идеалам, высоким целям,

внушала, что государство любит народ и заботится о нем. Хотя государство в лице чиновников

всегда относилось к народу по-свински. Это было естественно для языческого общества,

набросившего сверху покровы нравственности, связанной с единобожием. Однако люди верили в то,

что врачи должны заботиться, любить и жертвовать. И многие врачи действительно были

высоконравственными людьми. Большинство же просто работали, часто плохо, и при этом

зарабатывали нужные им деньги. Но власть упорно выдавала желаемое за действительное.

Я ожидал хотя бы элементарного сострадания и внимания к себе. В реальности получилось

следующее. Меня положили на койку в холодной приемной и велели дожидаться врача. Меня стало

62

лихорадить, и температура от нормальной поднялась до сорока одного градуса. Пришел врач,

померил температуру, взглянул на меня и поставил диагноз — воспаление легких.

—

Мы положим вас в инфекционное отделение и пропишем вам курс антибиотиков, —

сказал он.

В тот же вечер мне сделали несколько уколов. В палате было прохладно, и я всю ночь мерз

под одеялом. На следующий день, в субботу, я подошел к медсестре, объяснил, что у меня

воспаление легких и мне очень холодно, и попросил еще одно одеяло.

Медсестра равнодушно посмотрела на меня и проговорила:

—

Без разрешения врачей мы одеяла не выдаем. Подождите до понедельника.

Через полчаса та же медсестра пришла, чтобы сделать мне укол. Я отказался от процедуры.