Отлов молоди лишен драматизма, но опасен. Ванусс и один из его помощников, Джек-с-Кейп-Йорка, крадучись, пробираются в темноте к берегу, вооруженные палкой, мешком и карманным фонарем. Дождя больше нет. Луна прикрыта тяжелыми облаками, и это хорошо — в полнолуние ловить пукпуков невозможно. Я пробираюсь на ощупь, и мои неуклюжие шаги вызывают вполне понятное раздражение Ванусса: он убежден, что я перебужу всех животных на милю вокруг.
Наконец мы достигаем берега; еще несколько часов назад я видел здесь множество крокодилов, которые нежились на солнышке на песчаных отмелях в лагуне. Сейчас кромешная тьма. Мы осторожно входим в илистую воду.
— Почему пукпуки не живут среди мангров? — спрашиваю я.
— Они и там живут, — шепчет Ванусс. — Только помолчи, не то спугнешь добычу!
Мы молча стоим в грязи. Проходит, кажется, вечность. Я не смею сделать ни шага в сторону, опасаясь провалиться в бездонную трясину. Внезапно слышится всплеск. Ванусс тотчас зажигает карманный фонарь и направляет луч туда, откуда донесся звук. В нескольких метрах от нас видна широко разинутая пасть огромного крокодила. Я с трудом удерживаюсь от крика, но Джек без промедления ударяет по воде палкой, и чудовищная рептилия, шлепнув по воде хвостом, скрывается.
— Если бы крокодил был голоден, он кинулся бы на нас?
— Да, только сделал бы это чуть пораньше, — отвечает Ванусс.
Он гасит фонарь, и мы снова оказываемся во власти тьмы. Густой, как овсяная каша, ил мне по колено. Время от времени я чувствую, как он слегка колышется. Что, если это крокодил в глубине? Я боюсь тронуться с места и молю лишь о том, чтобы крокодил (если это он) не принял мои ноги за корни мангров и не пожелал познакомиться с ними поближе.
Но вот яркий луч фонаря, направленный к берегу, ослепил маленького крокодила длиной не более тридцати сантиметров. Ванусс бросается туда, держа в одной руке фонарь, а другой хватая детеныша. Подошедший Джек затягивает вокруг пасти крокодильчика петлю. Крепко связанное животное запихивает в мешок.
— Ослепленный детеныш пукпука не в состоянии шевелиться, — поясняет Ванусс. — Но более взрослый крокодил может с такой силой хлопнуть хвостом по воде, что забрызгает фонарь и погасит его. В темноте крокодил устремится в атаку, если только мы не успеем ударить по воде палкой.
— А не лучше ли охотиться вооруженным?
— Стрелять во взрослого пукпука, чтобы убить его с расстояния в несколько метров, бессмысленно. Хоть шесть-семь раз стреляй, редко, когда пробьешь кожу и убьешь крокодила. Вот почему палка надежнее.
Отлов крокодилов длится всю ночь. На рассвете в садке, который на буксире движется за лодкой, находятся двадцать два детеныша.
Нашему предводителю лет тридцать. Он пропитан запахом крокодилов, как, впрочем, и все вокруг: каноэ, палатка, даже кастрюли.
Мужской дом
Наступил день, когда наши запасы провианта подошли к концу. Ванусс предложил купить саго в папуасском поселке, который, по его расчетам, должен находиться выше по реке. И в самом деле, в полдень мы подплываем к берегу, где над десятком небольших хижин возвышается «йеу» — мужской дом асматов. На заболоченном берегу валяются деревья, и, чтобы добраться до хижин, приходится выйти из лодки и балансировать на грязных, скользких стволах. Едва асматы появляются на берегу с длинными деревянными копьями в руках, мои спутники достают большие камни и, подняв руки над головой, принимаются бить камнем о камень.
На земле асматов нет камней, поэтому трудно найти лучший товар для торговли. Всякий раз, когда «Сонгтон» проходит мимо каменистых берегов, команду посылают за камнями для балласта. Потом, когда Ванусс и другие охотники на крокодилов помещают в трюм в садках свою добычу, камни переносят в лодку и затем доставляют по рекам к жителям болотистых мест. Таким путем Ванусс переправил в деревни не одну тонну камней. Местные жители делают из них мотыги, дубинки, наконечники копий. Мелкие камушки ходят разменной монетой, в других местах на Новой Гвинее деньгами служат ракушки-каури. Камни символизируют также положение в общине. У датчан есть такое выражение: «каменно богат». Асматы вполне могли бы его понять, поскольку на их земле тот, у кого больше камней, считается человеком зажиточным и пользуется уважением. Женщины не могут владеть камнями. Впрочем, здесь они вообще ничем не могут владеть.
Слово «асмат» означает «истинный человек». Асматы считают себя единственными настоящими людьми на земле. Это не мешает местному вождю разрешить пришельцам ступить на его землю, чтобы начать торговлю с жителями после церемонии «йеуе».
Читать дальше
