— Мешок... быстро! Маленький, парусиновый! — кричит Беркли.
Я протягиваю грубый мешок в вытянутых руках, стараясь держаться подальше от страшного существа. Но опасность миновала, Беркли надежно держит свою добычу. Схватив ее сзади за голову, он крепко сдавил затылочную часть указательным и большим пальцами правой руки.
— Возьми-ка баночку с пергаментной крышкой у меня в сумке, — говорит он, — и подойди поближе, иначе ничего не увидишь.
Через грубую парусину он нащупывает голову змеи.
— Почему у тебя нет перчаток? Что, если змея ужалит сквозь мешок?
— Она делает это, лишь когда видит добычу.
Наконец Беркли вытаскивает тайпана из мешка. Держа голову змеи в одной руке и баночку из-под варенья в другой, он прижимает ядовитые зубы змеи к крышке. Змея вновь оживляется. Тщетно попытавшись несколько раз вывернуть голову, она пронзает зубами плотную бумагу. Крупные капли яда, белого как молоко, стекают на дно банки. Затем Беркли осторожно отодвигает тайпана в сторону, ибо в зубах змеи мог остаться яд, а он хочет сохранить его как можно дольше.
Когда мы спускаемся к берегу, чтобы сесть в ялик, Беркли рассказывает о вакцине:
— Я отправлю яд в лабораторию в Кэрнсе, где его высушивают до кристаллического состояния и отправляют в Институт вакцины в Мельбурне. За грамм высушенного яда мне платят 120 фунтов. Яд впрыскивают лошадям, увеличивая постоянно дозы. Когда у лошадей вырабатывается иммунитет, из их крови приготовляют сыворотку. За последние три-четыре года она спасла сотни людей в Австралии.
— Как тебе пришло в голову стать сборщиком яда?
— Я вырос на полуострове Йорк. Это дикая местность огромных размеров, а все население — горстка скотоводов и немножко охотников за крокодилами, да еще проживают тысячи две аборигенов. Они превосходные охотники на тайпанов, потому что жареные тайпаны и черепашьи потроха для них лучшее лакомство. Это они научили меня охотиться за тайпанами и находить места, где они водятся. Первое время я относился к этому занятию, как к приработку, а года четыре назад оно стало моим главным делом. У него есть по крайней мере одно преимущество: немного найдется людей, кто пожелал бы отбить у меня хлеб.
Команда «Сонгтона»
Постепенно я знакомлюсь с членами команды «Сонгтона». У Кенаи Уорриора, нашего лоцмана, проводника и кока на шхуне кожа темно-серого цвета. Родом он с острова Мабуиаг, куда его дед бежал с острова Гоарибари после того, как в 1901 году на пасху участвовал в убийстве двух миссионеров.
Этим фактом Кенаи, наряду с другими жителями островов Торресова пролива весьма гордится, ифо он служит доказательством того, что они принадлежат к воинственному и мощному племени, не побоявшемуся белых.
Жители Гоарибари дорого заплатили за это. Губернатор Британской Новой Гвинеи сэр Джордж Ле Хаит снарядил на остров карательную экспедицию, которая уничтожила двадцать четыре человека. Его преемник, Крис С. Робинсон, в 1904 году направил новую экспедицию. С губернаторского судна «Мерри Ингленд» по острову Гоарибари открыли огонь, уложив с полсотни островитян. Губернатор Робинсон лично принимал участие в расправе. Позднее в оправдание своего поведения он заявил, что гоарибарийцы вряд ли могут считаться людьми. Однако нападение встретило резкое осуждение как в Сиднее, так и в Лондоне. Но туземцы острова Гоарибари по-прежнему испытывали страх перед белыми людьми, и многие воины бежали на отдаленные острова архипелага. Среди них был дед Кенаи Уорриора.
В облике Кенаи есть что-то от Дон-Кихота; к тому же, подобно герою испанского романа, он также считает себя дворянином, но справедливость требует отметить, что по сравнению с испанским идальго наш герой несколько простоват.
Кенаи происходит из могущественного воинственного племени, но не живет больше на своем далеком острове. Он любит называть себя «джентльменом из города»; городом здесь называют колонию на острове Четверга, куда съехалось большинство мужчин с островов Торресова пролива. Кроме того, он делает самое вкусное на острове красное вино. Это приносит ему неплохой доход, поскольку спиртное местным жителям не продается. Ночи Кенаи проводит в сарае из листов гофрированного железа.
Кенаи — непревзойденный лоцман; шкипер-метис Альфред Миллз отнюдь не преувеличивает, когда утверждает, что Кенаи может «почуять» песчаную косу на расстоянии ста метров. Когда «Сонгтон» пробирается между островами, а белая пена захлестывает поручни с подветренной стороны, на форштевне маячит темно-серая фигура Кенаи и время от времени доносится жалобное «оиййи-оиййи». Альфред Миллз уже знает, что прямо по курсу песчаная отмель, и во весь голос подает команду мотористу Тино Майо. Цвет кожи моториста мне так и не удалось определить, ибо с головы до ног он постоянно вымазан нефтью.
Читать дальше
