— Угощайся, хозяйка, не боись! Мы тебя сторожем оформили! — Засмеялся и ушел в дом.
Кэпэр долго водила носом, ходила кругом, опасалась. Потом кость схватила и бросилась бежать. Значит, люди видели, что она прячется рядом, понял Нилгыкин. И не тронули. Даже накормили. Как их понять? Они могут накормить. Могут убить. Могут быстро бегать на звере, что урчит сейчас у дома. Могут летать на ревущих птицах. С этих птиц в тяжелые зимы многие звери получают корм, но бывает — пулю. С помощью этих птиц люди безжалостно убивают зверей, нарушающих их законы. Это Нилгыкин знал давно, с юности, когда его, сеголетка, вместе с другими шестью молодыми волками суровой зимой вожак привел в домашнее стадо оленей. Ночью они убили много оленей: человеческие олени гораздо глупей Ылвылю (Ылвылю — дикий олень), они привыкли, что за них думают люди. За ночь можно убить все стадо, если человек проспит. Но пастухи не спали. Они развесили над стадом красные огни, защелкали выстрелы, и вожак с двумя молодыми волками остались на залитом черными пятнами крови снегу, а он сам и уцелевшие погодки, торопливо оторвав по куску живого горячего мяса, бежали в горы. Но только рассвело — заскрежетала птица человека. Волки бросились бежать к вершине сопки. Там, в гранитных развалах, Нилгыкин оступился, и лапу его цепко ухватил холодный камень. Он визжал, рвался, а камень не отпускал. Остатки стаи уходили все выше и почти перевалили гребень сопки, когда их догнала страшная птица. Волки повернули в долину, птица грохотала следом и убивала их по одному. И убила всех. С тех пор потрясенный ужасной картиной гибели стаи Нилгыкин и близко не подходил к оленям человека. А лапу он освободил легко, когда успокоился. Камень спас жизнь молодому волку, а Нилгыкин был понятлив. С того дня каменные развалы стали его домом, а позже и стаи, которую волк приобрел на пятом году жизни, после встречи с Ыммэй.
Сейчас, когда человек не стал убивать сову Тэкыл и накормил росомаху Кэпэр, Нилгыкин решил: ему он тоже не причинит вреда. Волк заволновался. А Ыммэй? Его подруге, попавшей в беду? Человек жалеет здоровых зверей, а Ыммэй больна. Что надо делать? Волк заметался. Смутная мысль бродила в голове, не находя выхода. Он не мог думать абстрактно, и его инстинктивное усилие понять путь к спасению волчицы привело мозг к напряженной работе: в памяти замелькали картины, образы, схваченные в последние дни и особенно сегодня, в день приезда людей. Картины мелькали все быстрее, некоторые гасли, другие, наоборот, приобретали резкие очертания, и вот в сознании возбужденного волка выстроилась цепочка: отставленная в снег убивающая палка, живая сова Тэкыл, накормленная Кэпэр... Люди спасут Ыммэй! Картины построили мысль, и, оглушенный ее величием, Нилгыкин оцепенел...
Вывод волка был по-звериному прямолинеен, в нем отсутствовали нюансы: сомнение, недоверие, заставляющие колебаться человека. Но именно прямолинейность и дала быстро и четко самое необходимое в данную минуту — программу действий. Нилгыкин потрусил к избе, с каждым метром прибавляя шаг.
Целый час волк крутился на «пятачке», звал людей, но те не поняли. Больше он не мог: тревога за подругу погнала в логово. Ыммэй лежала без движения. Только редкие всхлипы дыхания да судороги, пробегавшие по телу, говорили о том, что волчица еще жива. Нилгыкин вылизал ей горячую морду. Ыммэй чуть шевельнула головой, приоткрыла слипшийся глаз, и по холодной тоске, заполнившей их, Нилгыкин понял — подруга почти за чертой жизни. Он вскочил и снова полетел к людям. Мимыл уже достигла расщелины и быстро ползла вниз, к избе. Нилгыкин перепрыгнул ее и через пять минут выскочил на бугорок.
— Опять, будь он неладен! — Егор сел. — Только уснул! Ну, считай — отпелся. Счас я тебя... — Он встал, потянул с крюка карабин.
— Давай, Жора. Тут недалеко маршрут третьей бригады, так оттуда вечно жалобы. В апреле трех важенок с телятами зарезали.
— Ну и расчудесно. — Охотник отвел затвор, глянул в магазин. — Пришел срок отвечать...
— О-о-у-ва-у-ва-ва! — дробно вползло в дом.
— Хм... что-то новое. — Егор замер, подняв голову.
— Вау-ва-ва-вау!
— Слышь, а у него аж челюсть трясется, — сказал охотник.
Они вышли. Волк крутился на том же бугре. Увидев людей, он возбужденно прыгнул навстречу и завыл во всю глотку. Тело его била крупная дрожь.
— Как яду хватил, — сказал Егор. — Не, тут дело непросто. А ну я спробую подойти. Держи карабин.
— Жор, не валяй дурака.
— Держи, говорю. Не тронет, иль я вовсе не секу... — Майский решительно зашагал к волку. Тот подпустил человека метров на сто и медленно побежал вдоль ручья, оглядываясь через каждый десяток метров. Егор повернул обратно.
Читать дальше
