Джеймс Райан - Погодите, как вы сказали?

Других своих соседей по комнате в кампусе я бы тоже не назвал ни тихонями, ни пай-мальчиками, но даже на фоне их ярких и своеобразных личностей Даг выделялся лидер­скими качествами и оставался нашим признанным и бесспорным предводителем.

Год за годом он неизменно старался сплотить нас в единую дружную команду. Традиция нашего братства зародилась весной 1990 года, в наш первый год в университете, когда Даг организовал нас на поездку в парк Уатога. С тех пор на протяжении 25 лет мы продолжаем встречаться как минимум раз в год, включая и тот последний раз, когда мы собрались всем составом в Мэне всего за месяц до кончины Дага. Благодаря этим встречам мы ощущаем себя семьей, братьями, и все это дело рук нашего Дага. Уж кто-кто, а он хорошо понимал, как это важно — быть вместе, и не жалел сил, чтобы вытащить нас на очередную встречу, хотя с годами у каждого из нас жизненный график все больше уплотнялся и свободных окошек в нем оставалось все меньше. Но Даг умел добиться своего, и в этом ему очень помогал вопрос, который он часто задавал нам: «Но можем ли мы хотя бы…»

Даг был для нас не только лидером, но и вдохновителем. Он верил в нас, своих друзей и родных, больше, чем сами мы верили в себя. Никому из нас Даг никогда не говорил напрямую, как нам поступить, но всегда спрашивал, чем может помочь. И, будьте уверены, это была настоящая помощь. Даг помогал нам расти над собой, задавая нам бередящие душу вопросы о нашей работе, отношениях с близкими, о наших помыслах, устремлениях и страхах. Эти вопросы побуждали нас задуматься, призывали отвечать честно и откровенно и, словно искусно подобранные ключи, отмыкали потайные дверцы в наших душах, открывая нам что-то, прежде скрытое от других и от нас самих.

Вместе с тем в богатой натуре Дага была таинственная странность. Не вызывало сомнений, что простейшие житейские проблемы нередко ставили его в тупик. Он то и дело задавал тебе вопрос «Погоди-ка, как ты сказал?», пускай и не этими конкретными словами, но с тем же смыслом. Например, во времена нашей учебы мне иногда приходилось просить Дага отвезти меня к нам домой. Мы тогда жили за городом, на маленькой ферме километрах в пятнадцати от университета. Вопрос, когда он собирается ехать домой, нередко приводил Дага в замешательство и заставлял спросить: «Как-как ты сказал?» Затем он предлагал мне снова поинтересоваться этим часика через два. На что я обычно отвечал: « Спросить тебя через два часа, когда ты собираешься ехать домой? Не встретиться и уже поехать, а именно спросить?» «Ага, спроси меня часика через два», — был его стандартный ответ.

Я любил по многу раз приставать к Дагу с одним и тем же вопросом: давали себя знать неотвязные привычки из детства, когда-то отравлявшие наши семейные трапезы. Когда я был уже просто невыносим, Даг мгновенно вскипал и из мягкого добродушного великана превращался в монст­ра. Эти его моментальные метаморфозы мы окрестили дагдаунами, по созвучию с мелтдаунами — когда расплавляется активная зона атомного реактора, — разве что дагдауны были помасштабнее. Так вот, когда в ответ на мой вопрос про время поездки домой Даг предлагал мне переспросить его об этом часа через два, а я вместо того, чтобы молча согласиться, принимался допытываться, что такого он будет знать через два часа, чего не знает сейчас, Даг рычал в ответ что-нибудь вроде: «Тогда я буду точно знать, хочется мне везти твою бестолковую задницу домой или ты протопаешь эти 15 километров на своих двоих. Вот что я буду знать». Мне оставалось только покорно кивнуть в знак согласия и от греха подальше ретироваться.

И все же, при всей беспомощности в элементарных житейских делах, я не встречал человека, который сильнее бы, чем он, чувствовал связь нашей повседневности с глубинными токами жизни. И потому все мы обращались к нему, прежде чем принять важные жизненные решения, касавшиеся карьеры, переезда и даже женитьбы. Даг привык как будто благословлять наши решения, но не подумайте, будто он считал, что наделен такой властью или что мы обязаны следовать его советам. Просто все мы, его друзья, прекрасно знали, что он всегда умеет разглядеть то, что дейст­вительно важно. Если Даг находил, что задуманное нами имеет смысл, возрастала и наша уверенность, что это будет правильно.

Даг так органично исполнял роль лидера среди нас, однокашников, и позже среди коллег в определенной мере и потому, что в нем не было и тени цинизма. Язвить он язвил и даже порой через край, уж будьте уверены, но эта черта странно уживалась в нем с какой-то трогательной беззащитностью и открытостью. Он никогда не стеснялся своей одержимости в вопросах, которыми занимался, пусть они были сложны и малопонятны. Он никогда не боялся показаться невежественным, как не стеснялся своей искренней любо­знательности. Проще говоря, он никогда не боялся задать вопрос: «Хотелось бы знать почему?»