Е. Соколан (ред.) - Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников

Люди старших поколений удивляются: раньше в семьях воспитывали по шесть — восемь детей, да еще в голодные годы, одеть-обуть было не во что и прокормить тяжело, но вырастали умные, сильные, добрые люди. А сейчас воспитывают одного-двух, все для них, но дети растут слабые и всем недовольные и семьи крепкой создать не могут, потому что существуют эти молодые люди по принципу «все для меня, и я для себя». Кому же такой человек интересен?

Когда люди планируют семью, то думают, что выиграют от этого, а на деле они обворовывают самих себя. Или один расплачивается за грех своего рода, или это бремя грехов делится на шесть — восемь человек.

Впрочем, бывают такие грехи рода, что если даже и на несколько человек поделить, то и тогда будет тяжело. К нам в монастырь приходила женщина с горючей бедой: ее старший сын, студент университета, попал в психбольницу. Пришла она со вторым сыном, старшеклассником, и было видно, что и он смотрит туда же: какой-то безразличный ко всему молодой человек с тяжелым мрачным взглядом. Сама женщина такая живая, очень милая. Она рассказала, что по линии мужа у них в роду какие-то сплошные беды. Выяснилось в разговоре, что прадед ее мужа до революции имел увеселительное заведение, там были и женщины определенного рода занятий. Жил хозяин того заведения до революции очень обезпеченно, семья была большая, тогда семьи еще не планировали, но впоследствии в каждой веточке этого рода случались какие-то безысходные скорби.

Одна моя знакомая, Мария Яковлевна Сигунова, рассказала о случае, произошедшем в 30-е годы прошлого века с ее родственниками.

Священник их села с большим трудом собрал деньги, чтобы заплатить государству годовой налог. С этим было строго: за неуплату храм подлежал закрытию. Батюшка запряг лошадь и поехал в город, но на беду сверток с деньгами по пути выронил. Спохватившись, он повернул коня назад и стал внимательно смотреть на дорогу, но свертка не нашел, его уже кто-то подобрал. Этим «кем-то» была Наталья — жена брата Марии Яковлевны.

Священник ходил по домам, умолял односельчан, обращался и в храме:

— Братья и сестры! Эти деньги нужны, чтобы не закрыли храм, верните их, они вам счастья не принесут, взять церковные деньги — это тяжелый грех.

Утаившая деньги женщина все это слышала, и совесть ее, наверное, взывала к справедливости, но алчность была сильнее. Только не зря говорят:

Родились у Натальи две дочери-погодки. Первая родилась слепой. Глазами дочери мать расплатилась за то, что ее очи соблазнились чужими деньгами. А за то, что была глуха к призывам священника, вторая дочь родилась глухонемой. Как точен суд Божий и как страшно впасть в руки Бога Живаго! (Евр. 10, 31).

Девочки выросли, были очень пригожи лицом. Однажды попросили тетю Машу свозить их в район, нужно было оформлять пенсию по инвалидности. Стояли они на остановке, там же ждали автобус девушка с юношей, весело о чем-то разговаривали, смеялись, девушка кокетничала. Та из сестер, которая была глухонемая, показывала знаками тете Маше: «Если бы вот она , ее сестра, видела, а я могла бы говорить, то и в нашей жизни все было бы, наверное, так». То есть могли бы благополучно жить, и молодые люди обращали бы на них внимание. Так тете Маше было их жаль! Они и не знали, что в их несчастье виновата родная мать!

Можно привести примеры другого рода. Так, в тяжелые 1990-е годы одного нашего священника пригласили освятить жилье. Семья демобилизовавшегося офицера переехала на свою родину в Пермь, и им дали квартиру. Надо отметить, что в те времена квартиры уже редко кому давали. Его жена рассказала, что во все время военной службы ее мужа, куда бы их ни направляли, везде сразу предоставляли хорошее жилье, никогда, в отличие от других семей, проблем у них не было. Только потом она связала это с таким фактом: ее мать, овдовев в начале войны, как и все, жила очень трудно, но все-таки имела свой небольшой домик. Одну комнату она всегда сдавала беженцам, но никогда не брала с них денег. Ей говорили: «Ты так тяжело живешь, у тебя маленькие дети, продукты все по карточкам, пусть они тебе хоть сколько-то платят». Но она возражала: «Мне тяжело, а им еще тяжелее. Где им взять, чем бы они могли заплатить?» Прошли десятки лет, давно умерла та добрая женщина, но дела ее возвращались ее детям.

Так, что бы человек ни делал — плохое или хорошее, — все возвратится к нему и его потомкам.