Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Жизнь Божественная – II

Впрочем, как правило, даже само это самонаблюдение не бывает безупречным; ибо удается разделить только акт ментального осознания и объект, но не ментальную личность и акт ментального осознания: ментальная личность и ментальная деятельность вовлечены или интегрированы друг в друга; более того, ментальная личность не достаточно отделена или отстранена от эмоционального становления. Я чувствую, как гнев охватывает мое сознание и как я мысленно осознаю это: но любое мысленное осознание тоже является становлением, а не мной, и этот факт я еще не в полной мере осознаю; я не свободен и не отделен, а отождествлен со своей ментальной активностью и вовлечен в нее. Я еще не могу непосредственно осознавать себя отдельно от собственного становления и его осмысления, отдельно от форм активного сознания, в которые я облачаюсь в волнах океана сознательной силы, составляющей основу моей ментальной и витальной природы. И лишь когда я полностью отделяю ментальную личность от процесса, с помощью которого она воспринимает себя, я начинаю в полной мере осознавать сначала эго как таковое, а затем – наблюдающее «я» или мыслящую ментальную Личность, что-то или кого-то, кто становится рассержен и осознаёт это, но не ограничен и не обусловлен в своем бытии гневом или его осознанием. Наоборот, эта Личность, обладая постоянством, осведомлена о бесконечной последовательности состояний сознания и их сознательном восприятии, а также о своем существовании в этой последовательности; но она также может быть осведомлена обо всём этом, пребывая позади этой последовательности, поддерживая ее, содержа ее в себе и оставаясь всегда той же самой, обладая тем же потенциалом и тем же состоянием бытия за пределами изменчивых форм или конструкций, творимых ее сознательной силой. Таким образом, она становится неизменным «Я» и одновременно «Я», пребывающим в вечном становлении в потоке Времени. Очевидно, что никаких двух «я» в реальности не существует. Есть только одно сознательное существо, бросающееся в волны сознательной силы, чтобы испытать изменения, происходящие в ходе его собственного становления, от которого оно, на самом деле, нисколько не меняется, не увеличивается и не уменьшается – как не увеличивается и не уменьшается в материальном мире исходное количество Материи или Энергии от постоянной перестановки элементов, – хотя воспринимающему сознанию, пока оно живет только на уровне феноменального знания и не может вернуться к знанию изначального бытия, первичной субстанции или Силы, это существо кажется изменяющимся. Когда же оно все-таки возвращается к этому более глубокому знанию, оно не объявляет наблюдаемый феномен иллюзией, а просто осознает неизменное бытие, энергию или реальную, а не феноменальную субстанцию, которая сама по себе недоступна чувствам; одновременно оно видит становление или реальный феномен этого бытия, энергии или субстанции. Это становление мы называем феноменом, потому что в нашем нынешнем состоянии оно воспринимается сознанием не напрямую, а опосредованно – через призму чувств и чувственных оценок, а значит, не познается им непредвзято, объективно и всесторонне. И точно так же дело обстоит с «Я», которое всегда неизменно с точки зрения нашего непосредственного самоосознания, но ментальному чувству и ментальному восприятию представляется изменчивым на разных уровнях становления; поэтому в нашем нынешнем состоянии оно тоже познается сознанием не напрямую и не в чистом виде, а через призму ума и в ментальной интерпретации.

Не будь этого процесса последовательного восприятия и этой опосредованной или вторичной работы воспринимающего сознания в условиях, заданных нашим умом, не было бы необходимости в таком приспособлении, как Память. Ибо в своем исходном состоянии наша ментальность разделена моментами Времени; ум может воспринимать или связывать отдельные впечатления в целостную картину только в условиях этого внутреннего разделения на моменты Времени. Когда он непосредственно воспринимает волну становления, сознательное движение существа, память ему не нужна и не действует; когда я становлюсь сердитым, я это чувствую, а не вспоминаю; когда я наблюдаю, как меня охватывает гнев, это акт восприятия, а не действие памяти. Память становится необходимой, когда я начинаю соотносить переживаемое с отрезками Времени, когда я разделяю свое становление на прошлое, настоящее и будущее, когда я говорю: «Я был сердит минуту назад» или «Я рассердился и всё еще сержусь», или «Однажды я рассердился и, если ситуация повторится, рассержусь снова». Если сама причина, обусловливающая движение сознания, частично или полностью принадлежит прошлому – в случае, когда мы печалимся или сердимся, вспоминая о былых невзгодах и обидах, а не переживая их в данный момент, или же когда текущая ситуация напоминает о том, что было раньше, – то память действительно может мгновенно и непосредственно повлиять на становление. Поскольку мы не способны удерживать прошлое в поверхностном слое сознания – хотя оно всегда пребывает позади и внутри, скрыто присутствует и даже часто становится зримым и ощутимым, – мы вынуждены снова обретать его, как что-то потерянное или канувшее в лету, прибегая к воспроизводящей и связывающей деятельности рассудка, именуемой нами памятью. И, аналогичным образом, представляя вещи, недоступные ограниченному и поверхностному ментальному восприятию, мы прибегаем к деятельности рассудка, называемой нами воображением, обращаемся к более великой внутренней способности, являющейся величественным провозвестником всего, что может и не может быть реализовано в сфере нашего неведения.