Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Жизнь Божественная – II

Верно то, что нам, как ментальным существам, недоступен изначальный источник Неведения, поскольку наш ум живет и движется внутри самого Неведения, не достигая той точки или не поднимаясь на тот план, где начинается разделение, приводящее, в конце концов, к появлению индивидуального ума. Но нам недоступен первоисточник и фундаментальная истина всех вещей, поэтому если мы исходим из этого принципа, то нам приходится довольствоваться чистым агностицизмом. Человек вынужден трудиться в Неведении, учиться в его условиях, познавать все его уровни вплоть до высочайших, чтобы достичь места, где оно граничит с Истиной, прикоснуться к его последнему сияющему заслону, скрывающему еще более ослепительный свет, и развить способности, позволяющие преодолеть этот мощный, но, на самом деле, призрачный барьер.

Таким образом, нам необходимо еще более детально изучить характер и деятельность этого принципа или этого могущества (называемого Неведением) и прийти к более ясному представлению о его природе и первопричине. И, прежде всего, мы должны четко уяснить смысл этого слова. Знание и Неведение начинают различаться еще в гимнах Ригведы. Знание там, по всей видимости, означает осознание Истины, Правды, сатьям ритам (satyam ṛtam) , и всего, что имеет отношение к Истине и Правде; невежество – это не осознание, ачитти (acitti) , Истины и Правды, неприятие их действий или формаций и создание ложных или враждебных им формаций. Неведение – это отсутствие божественного ока различения, позволяющего видеть супраментальную Истину; это свойственный нашему сознанию принцип невосприимчивости, противоположный восприятию истины через сознательное видение и знание. [42] acitti и citti . В своем реальном проявлении эта невосприимчивость является не полной бессознательностью, не бессознательным океаном, из которого возник этот мир, [43] apraketam salilam . а либо ограниченным, либо ложным знанием, знанием, основанным на разделении неделимого бытия и опирающимся не на изобильную, широкую и сияющую полноту вещей, а на детали и фрагменты; именно такое представление человека о себе и мире, в силу свойственных ему ограничений, становится ложным и в этом аспекте поддерживается Сынами Тьмы и Разделения, противниками божественных усилий в человеке, захватчиками, грабителями, скрывающими от него свет знания. По этой причине на Неведение смотрели как на небожественную Майю, [44] adevī māyā . творящую ложные ментальные формы и подобия, – отсюда и более позднее значение этого слова, которым, по-видимому, сначала обозначали созидательную силу знания, высшую магию верховного Мага, божественного Волшебника, но также пользовались им, говоря о враждебной созидательной силе низшего знания, обмане, иллюзии, вводящей в заблуждение магии Ракшаса. Божественная Майя – это знание Истины вещей, ее сути, закона, деятельности. Этим знанием обладают боги, и на нем они основывают свою вечную деятельность и вечное созидание, [45] devānām adabdhā vratāni . а также формирование своих сил в человеческом существе. Если перевести эту идею ведических мистиков в более метафизическую и концептуальную плоскость, то Неведение в своих истоках становится разделяющим ментальным знанием, которое не улавливает единства, сути, внутреннего закона вещей ни на уровне их единого источника, ни на уровне их универсальности. Оно, скорее, имеет дело с фрагментами, деталями, отдельными феноменами, частными связями, полагая, что в них и заключается искомая истина или что они могут быть по-настоящему познаны без перехода от разделения к единству и от фрагментарности к универсальности. Знание же – это то, что стремится к объединению и, становясь супраментальным, обнаруживает единство, суть, внутренний закон существования, воспринимает проявленное множество и взаимодействует с ним, руководствуясь этим светом и этой полнотой примерно так же, как само Божественное, озирающее со своих запредельных высот весь этот мир. Впрочем, следует отметить, что при таком взгляде на Неведение оно все-таки остается своеобразным знанием, которое, в силу своей ограниченности, в любой момент может быть омрачено ложью и заблуждением; оно становится неверным представлением о вещах, противоречащим подлинному Знанию.

Мы обнаруживаем, что в Упанишадах – скрижалях ведантической философии – первоначальные ведические образы заменяются знакомой антиномией Видьи и Авидьи, и вместе с этой заменой происходит определенное уточнение смысла: ибо, поскольку Знанию свойственно обнаруживать Истину, а фундаментальная Истина – это Единый (в Ведах о нем постоянно говорится, как о «Той Истине» и «Том Едином»), Видья, Знание, в своем высочайшем духовном смысле начинает совершенно явно и недвусмысленно означать знание Единого, а Авидья, Неведение, соответственно (столь же явно и недвусмысленно) – знание фрагментированного Множества, отделенного (как оно отделено в нашем мире) от объединяющего сознания Единственной Реальности. Сложные ассоциации, богатство содержания, игра оттенков, красочные переливы выразительных образов и скрытых смыслов, свойственные ведической лексике и фразеологии, были в значительной степени утрачены при переходе на менее психологически гибкий и более метафизически точный язык Упанишад. Однако следует заметить, что представление (сильно преувеличенное впоследствии) о том, что существует некая изначальная иллюзия, сознание, равносильное сну или галлюцинации, абсолютная отделенность от подлинной истины «Я» и Духа, поначалу не входило в ведантическую концепцию Неведения. В Упанишадах говорилось не только о том, что люди, живущие и действующие в Неведении, бредут ощупью, спотыкаясь, словно слепцы, ведомые слепцом, то и дело попадая в сети Смерти, широко расставленные вокруг, но и о том, что влекомый только Знанием как будто погружается в более непроглядную тьму, чем тот, кого влечет Неведение, и что человек, знающий Брахмана как Знание и Неведение, как Единое и Множественное, как Становление и Отсутствие Становления, с помощью Неведения – постижения Многообразия – выходит за пределы Смерти, а с помощью Знания обретает Бессмертие. Ибо Самосущий действительно стал всеми этими мириадами существ; риши Упанишад со всей торжественностью и не помышляя ни о каком обмане говорят о Всевышнем: «Ты и этот старик, опирающийся на свой посох, тот мальчик и та девочка, эта синекрылая птица и та – красноглазая», они не говорят: «Ты только кажешься всем этим» заблуждающемуся уму Неведения. Состояние становления ниже состояния Бытия, но всё же именно Бытие становится всем, что существует во вселенной.