Франсуа Брюн - Христос и карма. Возможен ли компромисс?

Речь тут идет, действительно, о разделенности, о приобщенности к одному и тому же благу, и тогда тот, кто это благо заслужил, получит от этого не больше преимуществ, чем тот, кто просто получил его в дар. Но Рудольф Штайнер, как и Аллан Кардек, все свое учение выстраивает вокруг личности Христа.

Ту же идею «общения святых» мы находим и в учении знаменитого «Кружка Флоренция 77» («Cerchio Firenze 77»):

«Ваше будущее существование задумано не для увековечивания ваших границ, той узкой дуалистической концепции реальности, которой вы обзавелись, того “Я”, которое уже будет ограничением; но для экспансии вашего “бытия”, извержения, общения со всем, что существует» [157].

«Любовь, к которой мы в итоге приходим, и которая может постепенно привести всех к подлинному общению, это не привычная нам солидарность, но способность для каждого “быть еще и другим”, взаимообогащать друг друга своим опытом, достигать уровня, на котором двое могут стать одним существом» [158].

«Вы знаете, что бывает то, что называют “общением святых”, общением сознаний всех живых существ, всех жизней, к нему мы и устремлены, пытаясь воссоздать в едином сознании одну общую жизнь, огромную, духовную, единое космическое бытие» [159].

Кружок Флоренция 77 не считает себя христианским, но, конечно, такое учение могло возникнуть только под влиянием христианского учения и идеала. Мы тут отошли весьма далеко от ментального универсума Индии, в котором, парадоксальным образом, индивид едва существует как индивид и при этом вынужден в абсолютном одиночестве добиваться своего спасения. Здесь же открывается неслыханная перспектива, совершенно новая надежда. Полное общение в бытии, в общей жизни, без исчезновения личностей. Тогда в конце эволюции одиночества больше не будет. И если в ходе нашей эволюции, нашего продвижения из одной жизни в другую, «совершенно невозможно, чтобы один человек взял на себя карму другого», то в конце, когда каждый уже завершит свою собственную эволюцию, тогда мы сможем, наконец, поделиться друг с другом опытом, накопленным за столь долгий путь.

Майстер Экхарт (1260–1329) говорил примерно о том же. Этот великий немецкий мистик ничего не диктовал медиумам после своей смерти. И вовсе не претендовал на получение экстраординарных откровений или же паранормальных феноменов. Он был «простым» доминиканцем, профессором теологии в парижском университете и великим пророком, его деятельность протекала главным образом между Колонью и Страсбургом. Его учение вписано в давнюю традицию христианских мистиков [160]. Но вот Авиньонский Папа и его двор мистиками отнюдь не были. На Майстера Экхарта благочестивые люди не преминули донести, и несколько фраз его сочинений, вырванные из контекста, были осуждены. Основная часть его сочинений все же появилась под заголовком «Tauler», так что многие монахи и монахини могли спокойно продолжать черпать из этих сочинений помощь для своей духовной жизни.

Но недавно этот великий богослов и мистик стал объектом не слишком афишируемой частичной реабилитации. Один из современных специалистов по его творчеству высказал это со всей определенностью: «Несмотря на то, что формулировка его мыслей часто оказывается вызывающей, чрезмерной или парадоксальной, учение Экхарта было и остается ортодоксальным» [161]. А за несколько лет до этого свое недоумение выразила Жанна Анселе-Юсташ, заметившая, что на витраже в церкви святого Андрея в Колони Экхарт изображен без нимба [162].

Это восстановление его в рядах великих христианских духовных писателей прошло почти подпольно. Недавно глава ордена доминиканцев попросил о реабилитации Экхарта. Но кардинал Ратцингер, хорошо знакомый с учением Экхарта, ответил примерно следующее: «Он никогда и не был осужден лично, поэтому и не нуждается в личной реабилитации». И все же церковное руководство веками считала Экхарта еретиком; поэтому я лично предпочел бы более торжественные и официальные заверения, омывающие Майстера Экхарта от всяких подозрений, тем более что он, вместе с Жаном де Сен-Самсоном [163], бесспорно, является одним из тех западных мистиков, кому под силу помочь нам перебросить мостик к индуизму [164].

Потому что Майстер Экхарт тоже был совершенно убежден в наличии глубокого общения всех людей, наделенных единой человеческой природой:

«Я говорю воистину: все то благо, которым обладали все святые, и Пресвятая Богородица, Дева Мария, и Христос по Своему человечеству, все это благо принадлежит и мне по этой природе» [165].