Марсель Салимов - Камушек с дыркой

– Кто, интересно, в ней живёт?

– Да земляк наш непросыхающий.

– А а, Остап Трезвый? Весёлое соседство.

– Куда как весёлое!

В коридоре резко вспыхнул свет. Ба, лёгок на помине! К своей комнате подошёл, пошатываясь, тот самый Остап. Что-то бормоча, долго шарил в карманах, нашёл ключ, отпер дверь и… надо же было ему оглянуться! Увидел Мазгара с Оксаной и, радостно раскинув руки, двинулся к ним.

– Ба-батюшки! – язык у него заплетался. – А я и не вижу молодых. Вы это… меня не бо-бойтесь. Я человек надёжный. Твоему мужу – ни-ни… Если бу-бу-тылку поставите, конечно… – он перевёл мутный взгляд с Оксаны на Мазгара: – По-понял?…

– Понял, понял, – миролюбиво сказал Мазгар, – Иди-ка, ложись, ты явно принял лишнего.

– Лишнего? – Остап покачнулся, едва не упал. – Нет! Лишнего я… никогда.

– Ну, иди, брат, к себе, не шуми, люди уже спят. – Кое-как Мазгар затолкал Остапа в комнату.

– А ведь он и вправду может сказать Валентину, – обеспокоилась Оксана. – Они ещё в поезде познакомились.

– Придётся утром бутылку ему поставить, – засмеялся Мазгар.

Но Оксане было не до смеха.

– Если скажет… Валентин такой скандал устроит!..

– Да брось, не впадай в панику. Ну, стояли в коридоре, разговаривали, что тут такого?

– Всё равно боюсь. Если Валентин узнает, мы больше встречаться не сможем…

А-а, вот что, оказывается, её озаботило. А Мазгару и невдомёк!

– Утром поговорю с Остапом. Думаю, на трезвую голову поймёт.

– Да ладно, – грустно улыбнулась Оксана. – Ты лучше скажи, как твои дела, пишется книга?

– Нет, не пишется. У меня, кажется, назревает другой роман.

– О чём?

– О нас с тобой.

На лицо Оксаны наплыла тучка.

– Не надо. Это будет печальный роман. Пожалуйста, не пиши.

– Ладно, не буду…

К себе Оксана ушла в два часа ночи.

Они условились встретиться вечером. Мазгар измаялся в ожидании. День провёл в мелочной суете.

Утром он зашёл к Остапу. Тому самому, Трезвому. Смешная получилась встреча. Остап с похмелья соображал плохо.

– Я готов выполнить обещание, – сказал Мазгар. – Уговор, как говорится, дороже денег.

У Остапа округлились глаза.

– Какой уговор? Ты кто? – испуганно спросил он.

– Забыл, что ли? Ночью мы договорились насчёт бутылки.

Остап смотрел на него непонимающими глазами. Мазгар разозлился:

– Тебе что, память отшибло? Пошевели-ка шурупами, вспомни. Ты подошёл к нам в коридоре. Там и соседка твоя стояла… – Мазгар хотел было объяснить ему всё, не упоминая имени Оксаны, но не вышло. Остап таращился на него, ничего не понимая.

– Какая соседка?

– Какая, какая! Да Оксана! Ты потребовал у неё бутылку.

– Не знаю я никакой Оксаны! Ни бутылки, ни полбутылки ни у кого не требовал. За кого ты меня принимаешь? Я к чужим жёнам не пристаю, твою жену никогда не видел. Что ты без всякой вины ко мне привязываешься?

– Да не привязываюсь я к тебе. Думал, если захочешь, обещанную бутылку разопьём.

– Распить бутылку, едва продрав глаза? Думаешь, я – алкаш?

Хоть стой, хоть падай! Надо поскорей убраться от этого дурака.

– Тогда, друг, извини за беспокойство, – сказал Мазгар и направился к двери.

– Погоди! Раз голова у тебя трещит, не уходи уж всухую. – Он вытащил из холодильника бутылку. – У меня тут осталось немного.

– Нет-нет, спасибо! – Мазгар торопливо вышел из комнаты, оставив Остапа в недоумении.

Наконец-то наступил вечер. Мазгар поспешил к Оксане. Она лежала на кровати.

– Устала?

Лицо Оксаны было бледным. Еле шевельнула губами:

– Заболела.

Мазгар прикоснулся к её лбу, почувствовал жар.

– Сердце… – сказала Оксана. – Дай, пожалуйста, вон те таблетки.

Мазгар подал стоявший на столе пузырёк с таблетками. Оксана положила под язык одну, полежала некоторое время неподвижно. Мазгар стоял рядом, затаив дыхание.

– Что-то часто сердце стало беспокоить в последнее время.

– Переволновалась, наверно.

– Море тоже всё время волнуется…

– Ну, ему это нипочём, у него сердца нет.

– Да, бессердечным жить легче. – У Оксаны повлажнели ресницы. – Если умру, доченька моя останется… Оленька моя…

– Не расстраивайся, всё будет хорошо.

– Я себя знаю. Я же медсестра.

– А я, хоть и не медик, но знаю: скоро поправишься.

– Как ты можешь знать?

– Сердцем чувствую. Ты будешь жить долго-долго. Ради Оленьки. И ради меня…

Последние слова вырвались неожиданно для него самого. Но они подействовали лучше всякого лекарства. Глаза Оксаны заблестели.