Лион Измайлов - Дорогие мои

У него началась совсем другая жизнь. Работать ему не давали. Авторские отчисления, естественно, тут же прикрыли, да к тому времени его исполняли совсем немного. Он уже давно эстрадой не занимался. Ему приходилось писать под чужими фамилиями. Я предложил ему деньги, но он, естественно, отказался. Я говорил ему, что Энгельс занимался торговлей и посылал деньги Марксу, а я что, хуже Энгельса?

Но его перспектива стать Марксом при таком Энгельсе не сильно увлекала.

Мы с Наринским и Таничем по заказу Министерства культуры писали мюзикл «Янки при дворе короля Артура». Композитором должен был быть Никита Богословский. Танич, когда я шел к Богословскому, предрек:

– Ты придешь, и он ещё в прихожей скажет: «Пьянки при дворе короля Артура».

Точно так и произошло. Никита Владимирович сильно удивился тому, что я не смеялся его экспромту. Я пригласил Феликса принять участие в написании мюзикла в качестве руководителя нашей авторской группы. Он согласился, но аванса не взял.

Мы сделали не точную копию романа Марка Твена, а современный вариант, и неплохой, но, наверное, от нас ждали именно инсценировки классика, так что пьеса не пошла.

С 1973 по 1975 год я учился на Высших сценарных курсах. На одном из занятий Данелия с Габриадзе послушали заявку А. Кучаева. Суть ее такова. Двое молодых, любящих друг друга людей договорились разойтись через три года совместной жизни, поскольку любовь все равно умирает. И чтобы не присутствовать на похоронах любви, они решили разойтись, даже если будут любить друг друга. И вот три года прошли. Они расходятся и вспоминают эти три года. Вот такое кино. Услышав эту заявку, наши учителя так возбудились, что, долго цокая языками, рисовали картинку. Вечер, сумерки, набережная. Эти двое любят друг друга, но надо расходиться. Красиво.

Данелия сказал Кучаеву:

– Все, Андрюша, пиши.

Я пришел к Феликсу и рассказал всю эту историю. Феликс возразил:

– Все пустое. (Его присказка.) Здесь ничего нет. Если двое любят, зачем им выдерживать этот глупый договор? Если любят, будут жить дальше. Надо мысленно погрузить придуманную ситуацию в жизнь. Если все нормально, все сходится, все естественно, то замысел правильный.

Через месяц Кучаев принес первый вариант сценария. Данелия прочел и сказал:

– Извини, Андрюша, не получилось. Это не ты виноват, а я.

На этом примере я еще раз убедился в высоком профессионализме Феликса.

Кстати, Данелию Феликс очень уважал. Работал с ним как редактор «Фитиля» и говорил, что у него на площадке всегда железный порядок.

А какие замечательные дни рождения праздновали мы на даче Феликса в Абрамцеве!

День рождения Тамары в июле. Феликс с Хайтом тогда снимали дачу на двоих. Приехали Танич с женой Лидией Козловой, мы с Леной, Гена Хазанов со Златой, мой соавтор Наринский с женой Инной и еще друг Феликса, писатель Анатолий Гладилин. До сих пор вспоминаю с удовольствием. Запомнил одну деталь. Гладилин в шутку ухаживал за Златой и все время кричал:

– Я три года без женщины!

На что я сказал:

– Будешь ухаживать за Златой – будешь еще три года без женщины.

Смеялись.

Хотя при таких гостях, как Танич, Хайт и Феликс, шутить очень трудно. У Феликса юмор совершенно необыкновенный.

Например, была у них с Эдиком такая реприза, которую потом многие выдавали за свою: «Археологи нашли подземный ход XVII века, длиной три километра, между мужским и женским монастырями. Ученые установили, что 2900 метров в скальной породе прорыли женщины».

А то еще помню, как мы сидели с Феликсом году в 1992-м в парке Иерусалимского университета. Я поднял с земли шишку, положил себе в сумку и сказал:

– Я собираю всякие памятные вещи: гальку с Байкала, шишки из Иерусалима.

И Феликс тут же добавил:

– Бриллианты из Оружейной палаты.

Итак, Феликс был в отказе и нигде официально работать не мог. Но трудности материальные были ничто по сравнению с гонениями, которые обрушивала на голову Феликса и его семьи советская власть. Возле дома даже ночью стояла «Волга», и там сидели оперативники.

Однажды в соседнем дворе напали на двадцатилетнего сына Феликса Женьку и сильно его избили. А Женька такой был в те времена безобидный парень, что просто грех было его трогать.

Второй сынишка, Лешка, был пухленький, с ямочками и совершенно замечательный парнишка. Когда ему было восемь лет, мы с ним как-то сели на диван и стали вдвоем читать книжку. На второй странице я вдруг заметил, что Лешка дочитал раньше меня. На следующей странице я ускорил свое чтение, но результат был тот же, и на третьей, и на четвертой. И вот мы повели Лешку записывать в школу, причем сразу во второй класс. Он ответил на все вопросы, кроме одного: